А. Н. Селиванова
исследователь архитектуры и истории повседневности СССР 1920—1930-х годов,
кандидат архитектуры

Стройка

Тем временем, в 1930 году в Бобриках возникли сложности такого масштаба, что встал вопрос вообще о возможности и целесообразности дальнейшего ведения строительства. Ситуация менялась каждый месяц.

Сначала стало понятно, что за 1930 год так и не была подготовлена строительная база. На выделенные деньги (по данным, указанным Г.Алексеевым в «Розе ветров» — 72 миллиона рублей, а изначально Мосхимэнергострой исчислял стоимость всего бобриковского строительства в 400 миллионов рублей) с зимы 1930 в Бобрики шли грузы со строительными материалами, щебнем, кирпичом, инструментами — всего к 1931 году 55 тыс.вагонов, которые сгружались прямо вдоль путей, в большей степени не используясь, и превращались в обледеневшие горы, так как стройка при практическом отсутствии единого руководства не шла. Раньше времени было привезено дорогостоящее оборудование для недостроенных заводов, станки оставались в вагонах.

В «Строительстве Москвы» писали:

Так повелось здесь с самого начала: романтика, поэтические воздыхания, умиленность грандиозными масштабами стройки заглушили здравый расчет и абсолютно необходимую при наших революционных размахах американскую деловитость. Бобриковское строительство с самого начала окутывалось положительно мистическим туманом. (Выд. авт.)
…
Сочетание романтически настроенного и безответственного руководства одних и злейшего вредительства других — заводило стройку в тяжкий тупик^[1].

Параллельно выяснилось, что не верны были результаты частной(!) экспертизы грунта, проведенной инженером Говве, и фундаменты заложены были не в плотной глине, а лесовидном суглинке, опасном своей влагоемкостью. Кроме того, осенью 1930 года стало понятно, что плотины не будут готовы к весенним паводкам.

Все это было расценено как строительная катастрофа.

Отсутствие проектов и планов, тревога за грунт, тревога за плотины вконец деморализовали руководство, парализовали стройку. Бобрики превращались в безлюдную замороженную пустыню^[2].

Стройка встала. Возникла угроза стихийных выступлений рабочих. К весне ситуация исправилась: как писали, партийный комитет обеспечил «прочное основание и твердые перспективы для столь дискредитированной Бобриковской стройки». Скорее всего, наведение порядка было связано с вмешательством Кагановича, что становится ясно из его речи, произнесенной на V пленуме МК ВКП(б) в феврале 1931 года, в которой особое место было отведено ситуации в Бобриках^[3]. Грунты были еще раз обследованы и признаны пригодными, плотины путем больших усилий были укреплены к сроку. Все эти события были описаны Глебом Алексеевым, работавшим в Бобриках в 1931-32 годах над романом «Роза ветров» о строительстве промышленного гиганта в жанре героической эпопеи.

По следам событий начались процессы над вредителями. Вредительством был назван, среди прочего, и выбор площадки под строительство города, и растянутость фронта стройки на 25 км, и дезорганизация, и развал хозяйственного штаба стройки и т.д.

Для строительства единого города возникли новые препятствия. В 1931 году индустриальный город оказался на границе между двумя ведомствами: горная промышленность на юге перешла в ведение Москвоугля, а химико-энергетическая и силикатная на севере — Всехимпрома, и эти организации уже приступили к строительству временных поселков для рабочих. В начале 1931 года были сильно урезаны кредиты на жилстроительство и вместо намеченных кирпичных домов по плану стали строить бараки за пределами запланированного «культурного города» (интересно, что в журналах в качестве временного жилья вовсе не упоминаются землянки, а по свидетельству Алексеева, их там в 30-31 годах было очень много^[4]. Последние землянки, по свидетельству газеты «Сталиногорский пролетарий», были снесены в июне 1934 года).

Проектирование индустриального города было снова приостановлено, законсервировано строительство, все силы оказались отданы временным поселкам. Например, на севере, в 1 км от химзаводов, стал строиться поселок на 7500 человек, в проекте предполагалось строительство 3-х этажных каменных строений — клуба ФЗУ, фабрики-кухни на 40 000 обедов, гостиницы, холодильника, хлебозавода и др. На юге строилось 4 поселка при шахтах.

Специально для Бобриковского строительства бригадой Института сооружений, под руководством О.Вутке, были разработаны трехэтажные сборные деревянные дома, для удешевления и ускорения строительства жилья в связи с сокращением кредитов. Этот проект предполагал возведение домов индустриальными методами, с канализацией, водоснабжением и отоплением, с использованием только произведенных на месте материалов, и противопоставлялся запроектированной кирпичной, барачной и двухэтажной рубленой застройке и каркасным так называемым «американским» домам (по типу района Текстильстроя (Иваново-Вознесенска) по проекту Веснина). Для застройки Бобриков этими сборными домами предложено было использовать самую экономную планировку — строчную^[5].

К сожалению, данных о реализации этого экспериментального проекта в Бобриках пока обнаружить не удалось.

Проект трехэтажного сборного деревянного дома О. Вутке, 1931 год.

Централизация

Проектным отделом при Мосхимэнергострое уже через полгода была выработана принципиальная схема генплана. Именно на этом этапе было принято окончательное решение о централизации жилья, хотя в случае с проектированием Бобриков конфликт концепций урбанистов и дезурбанистов (экономистов Л.Сабсовича и М.Охитовича соответственно) был на лицо. Изначально распыленное производство предполагало децентрализованный город, состоящий из поселков, соединенных железной дорогой. Когда разрабатывался генплан города, децентрализация была еще вполне допустима, только что (в апреле 1930 г.) был признан удачным проект Магнитогорска в виде линии (проект Барща, Владимирова, Охитовича).

Однако вариант строительства 3-х отдельных поселков в Бобриках хоть и рассматривался, но был признан неэффективным и затратным из-за дополнительных расходов на культурные, лечебные и административные сооружения в каждом поселке, усложнения транспортных связей, увеличения расходов на водопровод, теплофикацию и т.д.^[6].

Проект Мосхимэнергостроя «Индустриальный город для 50 тыс. чел.», 1931 год.

Централизация оказалась верной и в свете будущих директив Партии. Уже в мае 1930-го года вышло знаменитое постановление ЦК ВКП(б) «О работе по перестройке быта», по сути положившего конец дискуссиям о соцрасселении, что окончательно было подтверждено июньским Пленумом 1931 г (основная критика была направлена на «лево-оппортунистических фразеров», в первую очередь, дезурбанистов).

Но спустя год авторы утвержденного генплана, А.Кузнецов и А.Корноухов указали в качестве первого преимущества централизованного города, что

создается единый пролетарский центр района, позволяющий организованно проводить социально-политические директивы генеральной линии партии и осуществлять реконструкцию быта, максимально возможную на данном отрезке времени^[7].

Характерно появление в 1932 году такого обоснования, уже после выхода в мае 1930 г. постановления ЦК ВКП(б) о работе по перестройке быта, по сути положившего конец дискуссиям о соцрасселении и после июньского пленума (1931 г.).

Панорама будущего города, 1931 год.