• О взятии в плен русского генерал-майора Михаила Романова, командира 172-й дивизии, защитника Могилёва, 22 сентября 1941 года (BA-MA. R 20/6)
• Отчет о допросе генерала Михаила Тимофеевича Романова, 6 октября 1941 года (РГВА. Ф. 1387. On. 1. Д. 104. Трофейные донесения о военнопленных. ЛЛ. 22-26)
• Персональная карточка № 1 военнопленного Михаила Тимофеевича Романова (ЦАМО, Картотека военнопленных офицеров)

Копия

в

3-й батальон полицейского полка

О взятии в плен русского генерал-майора Михаила Романова, командира 172-й дивизии, защитника Могилёва

Основание: устный боевой приказ о противодействии партизанам от 21.09.41

Оперативный район: Барсуки (1 км к югу от железнодорожной линии Могилёв—Слуцк) Гуслянка — Гуслище — Залесье — Батунь, главным образом болотистая местность.

Благодаря предыдущим операциям и сведениям агентурной разведки стало известно, что в названном оперативном районе находятся крупные партизанские банды [здесь и далее так дословно в тексте обозначаются советские партизанские отряды; во время Второй мировой войны германская доктрина предусматривала расчеловечивание и экстремальную жестокость по отношению к сопротивлению в тылу вермахта, предписывала устраивать «такой террор местным жителям, чтобы у них пропадало всякое желание оказывать сопротивление»] силой до 30 человек, вооруженные крупнокалиберными пулеметами и прочим автоматическим оружием. Также были высказаны предположения, что командиром этих банд был генерал.

Как показали предыдущие операции, переброска войск на автотранспорте в болотистой местности всегда приводит к распространению сведений об операции со скоростью света на близлежащие населенные пункты.

Т.к. по карте мне показалось неразумным выступление на автомобилях, я запросил у коменданта железнодорожной станции  в Могилеве эшелон, для незаметной высадки роты в лесах к северу от Барсуков. Поезд был с готовностью предоставлен, и комендант железнодорожной станции, ротмистр фон Позар [нем. Posar], также как и его переводчик зондерфюрер доктор Гейм [нем. Heym], участвовали в операции.

Рота отправилась от вокзала в Могилёве в 5:20 [здесь и далее Берлинское время; 6:20 мск] и около 6:00 добралась до остановочного пункта к северу от Барсуков. Рота под прикрытием леса была выдвинута пешим порядком к северной окраине Барсуков, командиры взводов на окраине леса были проинструктированы, а сами Барсуки были максимально быстро окружены с востока и запада силами взводов, вооруженных двумя крупнокалиберными пулеметами. В то же время я со своей ротой продвигался по главной улице, а впереди идущая группа перекрыла южный, а остальная часть роты — северный выходы из деревни.

Во время моего продвижения с запада (болотистая местность) раздались множественные пистолетные и винтовочные выстрелы. В то же время мужчины попытались скрыться в этом направлении. Они были схвачены заградительным отрядом.

Несмотря на стрельбу, для меня было важно сперва очистить местность как таковую, т.к. прошлый опыт показал (например, Борки-Кокитово, см. донесение от 13.9.41), что если обращать внимание на стрельбу из леса или с окраины, то это всегда приводит к тому, что находящиеся в деревне партизаны так хорошо маскируются и их скрывают жители, что их разоблачение почти всегда под вопросом.

После того как я добрался почти до середины деревни, я отдал приказ группе тылового прикрытия привести всех мужчин, которые находились в домах позади меня, в центр деревни, сам же вместе с моей ротой и переводчиком отправился в остальные дома и так я попал в дом коммуниста Асмоловского. Здесь я обнаружил трех мужчин и четырех женщин с годовалым ребенком. Как и везде я спросил, есть ли в доме партизаны и люди, не являющиеся членами семьи. Асмоловский с наглым выражением лица начал говорить, что ничего не знает о партизанах и утверждал, что все находящиеся в доме живут здесь.

Среди мужчин был позже плененный генерал Романов. Поведение женщин, которые явно были напуганы, также как ухоженный, по русским меркам, внешний вид генерала, особенно его руки, сподвигли меня прямо сказать Асмоловскому, что он скрывает генерала, о котором мне доложили. И Асмоловский, и Романов оспаривали это. Одновременно Романов утверждал, что он — дядя Асмоловского и родом из Бобруйска, а женщины, как и эти двое, продолжали говорить, что ничего не знают о партизанах. Только после применения силы, автоматных очередей и, пустив в ход кулаки, Асмоловский выдал Романова. Тому я прямо сказал, что знаю точно, что он генерал-лейтенант и должен говорить правду. Он ответил мне, что он не генерал-лейтенант, а генерал-майор. Т.к. его левая рука выглядела опухшей и парализованной, я сказал ему снять китель и рубашку, чтобы осмотреть на наличие ран. В результате я обнаружил три пулевых ранения в левой лопатке. Через переводчика Романов сказал, что 26 июля 1941 г. был ранен во время побега и является командиром 172-й стрелковой дивизии и защитником Могилёва.

Он родился 3 сентября 1891 г. в Нижнем Новгороде [в тексте дословно: «в Мишнем под Новгородом» — незнание немцами русской географии], в 1905 стал рядовым, в 1918 — лейтенантом, в 1920 — командиром полка в Туркестане, после сокращения воинских должностей — снова командиром батальона, 1931 — командир полка, 1938 заместителем командира дивизии в Курске и в 1939 полноправным командиром дивизии в Белгороде недалеко от Харькова и 3 июля 1941 года в составе 172-й стрелковой дивизии он был направлен защищать Могилёв.

Населенный пункт Барсуки был тщательно осмотрен. Всех мужчин из деревни и относящейся к ней колхоза согнали в одно место и досмотрели. Здесь же выяснилось, что один работник колхоза (бригадир), а вместе с ним три еврея были заодно с партизанами и генералом, и далее, что 5-7 дней назад населенный пункт покинули последние подчиненные генерала, а также проходящие партизаны. Среди мужчин было несколько человек, освобожденных из лагерей или освобожденных от службы в русской армии, за которых заступился местный староста, производивший впечатление внушающего доверие человека, и которых он обозначил как местных.

Выяснилось, что один из задержанных беглецов, партизан, был из воинской части генерала.

После зачистки населенного пункта была полностью проверена болотистая местность к западу, с той стороны, где стреляли, и там удалось обнаружить лишь остатки старого партизанского лагеря, которые были уничтожены и сожжены.

Как и в каждом случае, здесь я также должен был установить, что население в своем большинстве отвергает партизанскую войну; но все-таки в каждом месте закоренелые большевики, особенно колхозные бригадиры, до последней минуты делают все возможное, чтобы предупредить и скрыть партизан. Поэтому в данном случае я принял решительные меры и приказал расстрелять на месте следующих людей:

  отца и сына Асмоловских,
  мать и обеих жен Асмоловских,
  схваченных партизан, связанных с генералом,
  бригадира колхоза,
  троих евреев и трех их жен.

Далее я также приказал сжечь дом семьи Асмоловских в присутствии местных и сказал им через переводчика, что партизан и всех остальных постигнет та же участь, если они будут создавать трудности для немецкой армии, сражаясь и поддерживая партизан.

16-летнюю девушку Асмоловских и годовалого ребенка Асмоловского младшего я передал местному старосте и поручил заботиться о них; также старосте был отдан приказ похоронить расстрелянных силами местных жителей. Личное и необходимое имущество для оставшихся членов семьи я приказал заранее вынести из сгоревшей избы.

В ходе дальнейшей операции в Батуни удалось еще установить, что за полчаса до нашего прибытия двое партизан скрылись в лесу. При обследовании ближайшей лесополосы удалось обнаружить только лагерь и кострище. Прочесывание огромного леса малыми силами не обещало успеха и должно было быть остановлено, т.к. начинало темнеть. Были также схвачены двое бродяг-евреев, которые очевидно играли роль партизанских посланников. Они были на месте расстреляны на кладбище в Батуни. Рота вернулась так же на поезде, а именно со станции Вендриж.

Во время операции вахмистр полиции Отто Шенк [нем. Otto Schenk] получил тяжелую травму из-за того, что при выходе из железнодорожного вагона зацепился обручальным кольцом и повис, содрав плоть правого безымянного пальца до самой кости. Он был доставлен в местный военный госпиталь.

подписано. Йёрке [нем. Jörke],
капитан полиции и командир роты

Схема операции

Источник: BA-MA. R 20/6. Kampfeinsätze gegen Partisanen im Gebiet um Mogilew.- Einsatzbefehle, Gefechts- und Erfahrungsberichte
Автор: Reinhold Jörke, Chef 1. Komp. Pol.Bat. 322 (7. Komp. Pol.Bat. 3 Pol.Regt. Mitte).
Документ выявлен и предоставлен Игорем Кониным, перевод с немецкого: Анастасия Комарова, октябрь 2023.

Группа армий «Центр»
разведывательный отдел / начальник [отделения] контрразведки

Штаб-квартира,
6 октября 1941 года

[штамп: получено отделом «Иностранные армии Востока»
Генерального штаба 7 октября 1941 года]

Допрос русского генерала Михаила Тимофеевича Романова

На допросе в гражданской одежде в октябре 1941 года. Источник: Zbiory NAC on-line

1) Личные данные:

Родился 3 ноября 1891 года в Нижнем Новгороде (ныне Горький^[1]). Он женат, трое детей. Из них двое сыновей — 18 и 19 лет, которые призваны на военную службу^[2]. Каких-либо сообщений от своей семьи больше не имеет. Его отец якобы имел шляпочную мастерскую в Нижнем Новгороде.

В 1915 году Романов вступил простым солдатом в 4-й кавказский пехотный (стрелковый) полк в Шадринске Пермской губернии. По его сведениям, из-за своего мелкобуржуазного происхождения в царской армии он не смог стать офицером. В армии Керенского он сразу же стал поручиком, а именно в 50-м резервном пехотном полке в Ржеве.

В 1920 он стал командиром полка в Туркестане, в 1938 году — исполняющий обязанности командира дивизии в Курске. В 1939 году стал командиром 185-й стрелковой дивизии в Белгороде (Харьков). С 10 мая 1940 года он — командир 172-й стрелковой дивизии в Сталиногорске (Тульская область).

В финской войне генерал не участвовал.

2) Участие в боевых действия с начала войны.

В захвате бывшей польской территории в 1939 году Романов со своей дивизией не участвовал. В середине мая 1941 года 172-я стрелковая дивизия, которая в это же время была усилена резервистами до штатов военного времени, находилась в военном лагере в районе Тулы. Она не была дивизией первой волны мобилизации. Дивизия состояла из 388-го, 497-го и 514-го стрелковых полков. Дивизии был придан 340-й легкий артиллерийский полк. Танковых частей дивизии не придавалось. По сведениям Романова, дивизия была хорошо оснащена. Она располагала батальоном связи численностью 350 человек и имела значительный автопарк.

25 июня 1941 года дивизия из лагеря начала переброску по железной дороге в Могилёв. В ходе транспортировки дивизия многократно подвергалась немецким авианалетам, при этом понесла первые потери. По прибытии в Могилёв дивизия подчинена 45-му армейскому корпусу. Командовал им генерал Макон. Штаб корпуса располагался в лесах юго-восточнее Могилёва на этом берегу Днепра^[3].

3) Участие в боях в Могилёве.

Дивизия получила приказ оборонять Могилёв с севера, запада и юго-запада. Ее правый фланг примыкал к Днепру, а левым флангом пересекал Днепр. Там соприкасалась с частями, якобы, 187-й стрелковой дивизии^[4]. По прибытию дивизии в Могилёв ей в помощь было направлено гражданское население под руководством опытных инженеров для строительства оборонительных сооружений (траншеи и противотанковые рвы). Минирование производилось не силами его дивизии, а специальными частями. С прибытием войск в Могилёве уже были большие волнения, которые заметно усилились с приближением немецких войск.

Первое соприкосновение с немцами произошло 12 июля 1941 года и сразу же на всех направлениях. Натиск становился все сильнее, прежде всего, с южного и юго-западного направлений. Здесь особенно неприятно действовали немецкие моторизованные части с танками, которые угрожали не только к западу от Днепра, но и восточнее реки. И поэтому первый прорыв немцев произошел также на юго-западном фронте. В течении всего времени велся «методичный» артиллерийский обстрел позиций, который хотя и мешал, но был недостаточно сильным.

26 июля 1941 года окружение города стало полным. Генерал поспешил на самый угрожаемый участок фронта, а именно юго-западный, где огонь немецких танковых частей был особенно эффективным. Здесь прорывались немецкие танковые части и, таким образом, добились краха обороны. Из-за этого возникла паника, каждый стремился спастись, руководство стало невозможным. Генерал был разъединен со своим штабом и попытался теперь пробиться вместе с несколькими людьми. При этом он был ранен в левую лопатку.

Ночью ему также удалось пройти через расположения немецких частей. Лежа на крестьянской повозке, он смог выбраться в леса юго-западнее Могилёва. Из-за своего ранения он был ослаблен и не способен к длительным маршам. Он заблудился в лесу и, якобы, наконец пришел в населенный пункт Барсуки (в 30 км западнее Могилёва)^[5].

4) Пребывание в деревне.

Генерал обнаружил здесь одного русского солдата, с которым они вместе скрывались в расположенной на окраине деревни бане.

Отсюда он установил связь с коммунистами деревни, которые обеспечивали его продовольствием, а также медицинской помощью. С наступлением холодов, примерно в начале августа, он перешел в дом к одному крестьянину, который сам был ведущим коммунистом. Свое обмундирование он уже снял; коммунисты позаботились о гражданской одежде для него^[6].

Затем он, якобы, не поддерживал связь ни с русскими солдатами, ни с партизанами несмотря на то, что много русских солдат проходило через деревню, возвращаясь домой. Он также отбрасывал любую возможность связи с партизанами. По его мнению, борьба такими средствами была бы бессмысленной против общего развития событий. В деревне, по его сведениям, партизан не было. Очень часто в деревню приходили отдельные немецкие солдаты, чтобы купить продовольствие. С ними никогда ничего [страшного] не случалось.

5) Пленение.

На протяжении длительного времени полицейский полк «Центр», которому была поручена нейтрализация территории, докладывал о том, что леса вокруг Барсуков вызывают подозрения насчет деятельности партизан. И поэтому в этом районе проводились различные мероприятия, при этом от осведомителей были получены сведения, что в районе должен находиться один русский генерал. При проверке населенного пункта Барсуки генерал попал в руки 7-й роты полицейского полка «Центр». В настоящее время он находится в госпитале для военнопленных в Могилёве^[7].

На вопрос, известно ли ему, что он должен был сообщить властям о себе не позднее 15 сентября 1941 года, он ответил, что сам он листовки не читал, но крестьяне рассказывали о них. На вопрос, почему же он не пришел сам, он задал встречный вопрос:

Вы бы сдались как офицер?

Генералы не сдаются.

6) Общее впечатление.

В личном плане, генерал не является несимпатичным человеком, владеет хорошими манерам во время еды и производит о себе впечатление как о холёном и немного слабохарактерном человеке. От конкретных вопросов он легко уходит. Сложилось впечатление, что он принципиально предрасположен к большевикам, которым он благодарен за свой карьерный рост. В своих показаниях он не искренен.

7) Общее моральное состояние.

Ни русский народ, ни русская армия не хотели войны с Германией. В военной академии его обучали, что немецкая армия самая сильная в мире. Поэтому начало войны с Германией тяжело ударило по всем сферам. Еще незадолго до начала войны пропаганда говорила о совместных действиях с Германией. Газеты писали о Германии только с уважением. Торговое соглашение с Германией горячо приветствовалось как знак того, что войны с Германией не будет.

На возражение о том, что его дивизия уже в мае была усилена до штатов военного времени, генерал дал ответ, что подобные мероприятия проходят каждый год весной. О концентрации русских войск на западной границе он ничего не знает^[8]. По его личному мнению, было бы лучше, если Германия и Россия жили в мире. Он знает, что немецкая армия очень сильна [дословно: хороша], но история знает примеры, когда и большие армии бывали разбиты. Здесь он указывает на Наполеона.

После начала войны настроения по всей России были на решительную борьбу. Он признал, что в балтийских странах, Белоруссии и Украине не царило военного воодушевления, но эти районы не ключевые — Россия большая!

Он не верит в революцию в России с разгромом Красной Армии. Также он не считает себя достаточно компетентным в таких вопросах, так как он не политик. На вопрос, был ли он большевистским офицером, горя воодушевлением, он ответил, что прослужил в Красной Армии 20 лет и что «привычка — вторая натура». По его мнению, все охотно идут служить в Красную Армию, поскольку красноармеец защищен во всех отношениях; каждый солдат имеет возможность стать офицером. Целью солдата является защита Родины.

На вопрос, как он относится к институту комиссаров [в армии], он уклончиво ответил, что он дисциплинированный солдат и никогда не уклонялся от выполнения приказов правительства. В остальном деятельность комиссаров совсем не плоха, пока они занимаются своими, закрепленными за ними задачами, а именно политической подготовкой. Он признался, что, тем не менее, эта деятельность представляла собой контроль за офицерским корпусом. Среди работавших с ним комиссаров он никогда не встречал евреев. Также самым энергичным образом он оспаривает влияние евреев в чем бы то ни было^[9].

Офицерский корпус настроен против церкви. Сам он больше не посещал церковь уже 20 лет и в том же духе воспитывал и своих детей. Официально в России больше нет церкви, но дома каждый может проводить богослужения столько, сколько захочет.

При ответах на вопросы генерал явно старался отстаивать устройство советского государства.

Для группы армий «Центр»
начальника Генерального штаба:

майор генерального штаба (подпись)

Получатели:

Верховное командование сухопутных войск / Генеральный штаб
отдел «Иностранные армии Востока»
и т.п.

Источник: РГВА. Ф. 1387. On. 1. Д. 104. Трофейные донесения о военнопленных. ЛЛ. 22-26
Перевод с немецкого: А. Е. Яковлев, «Сталиногорск 1941», апрель 2017.

Персональная карточка № 1 военнопленного Михаила Тимофеевича Романова

Обратная сторона карточки не заполнена.

См. также:

• Персональная карточка № 1 // Центр документации Объединения Саксонские мемориалы в память жертвам политического террора, г. Дрезден.
• Борисенко Н. С. Последний приказ генерала Романова / 1941-й: пылающие рубежи Днепра и Сожа. — Могилев: АмелияПринт, 2011. — С. 301—321. — 660 с.

Источник: ЦАМО, Картотека военнопленных офицеров

На заглавном фото: генерал-майор М. Т. Романов на допросе в гражданской одежде в октябре 1941 года (источник: Zbiory NAC on-line). Бывший комиссар 172-й стрелковой дивизии Л.К. Черниченко сообщал следующее: «Будучи в плену, в декабре 1941 года в Ивановской крепости я просматривал один немецкий журнал, в нём был помещён снимок Михаила Тимофеевича. Он в центре, по бокам гитлеровцы. Михаил Тимофеевич в гражданской одежде с приподнятым правым плечом, правая рука засунута в карман пиджака. Этот снимок сопровождался надписью: «Генерал-майор Романов, М.Т., командир 172-й стрелковой дивизии, как руководитель партизанского движения в Белоруссии задержан в г. Борисове и повешен». На самом же деле из Могилёва Михаила Тимофеевича перевезли в Германию, в офицерский лагерь для военнопленных XIII-С в г. Хамельбург, где он и скончался 3 декабря 1941 года от огнестрельного ранения, полученного в бою. Генерал был похоронен на лагерном кладбище. К 100-летию со дня рождения Романова на месте его захоронения немецкие власти установили мемориальную доску. См. Леонид Плоткин. Улицы Могилева: имени генерала Михаила Романова // MASHEKA.by, 8 сентября 2012.

М. Ф. Асмоловский. Источник: Борисенко Н. С.

[6] За генералом Романовым ухаживала семья Михаила Федоровича Асмоловского. Вот как об этом вспоминает в книге «Солдатами были все» его дочь Елена: «...Мундир был прострелен и окровавлен. Нательной сорочки под ним не было: генерал использовал ее вместо бинтов. Я как можно осторожнее, чтобы не причинять боль, перевязала раненого. Когда стемнело, мы перенесли его в хату, переодели в гражданскую одежду...Тогда же в нашей семье для конспирации условились генерал-майора Михаила Тимофеевича Романова представлять как «дядю» Нади, жены моего брата. Она была не местная, и в деревне ее никто не знал... Наша семья окружила Михаила Тимофеевича заботой и оберегала его покой».

Генеральскую форму, партийный билет, удостоверение личности, пропуск в Наркомат обороны и медаль «XX лет РККА» М. Т. Романова зарыли в земле на усадьбе. См. подробнее: Тарасова М., Зинькевич Л. Медаль генерала // Могилёвская правда, 19 марта 2010 года.

Врач Е. В. Фроленко, лечившая М. Т. Романова. Источник: Борисенко Н. С.

[7] В это же время в госпитале для военнопленных в Могилёве спасали раненых сталиногорские врачи Ф. И. Пашанин и А. Ф. Тищенко, медсестра Е. Н. Алпатова, оставшиеся в покинутом советскими войсками городе по приказу М. Т. Романова. Генерала Романова лечила врач Е.В. Фроленко.

Через месяц, 17 ноября 1941 года, после допросов, врачи Фёдор Ионович Пашанин, Владимир Петрович Кузнецов, Алексей Иванович Паршин и капитан Ф. Юров будут казнены немецкими оккупационными властями — повешены на центральной площади города Могилёва (ныне площадь Свободы).

А 22 сентября 1941 года, когда М. Т. Романов был схвачен в д. Барсуки, немецкая военная полиция расстреляла 13 местных жителей, среди них была почти вся семья Асмоловских, которая приютила генерала (в живых остались только малолетние дети, которые находились за пределами деревни).