Сейчас нам многому приходится учиться у Запада. И есть чему. У немцев, скажем, хотя бы тому, как не держать зла на мертвых. Там давно взяли под опеку все воинские могилы на территории страны, чьи бы солдаты в них ни лежали.
Такую скорбную заботу приняли на себя активисты Союза Германии по уходу за воинскими захоронениями, и правительство на содержание каждой могилы выделяет этой общественной организации сорок марок. С ее помощью приведены в порядок 320 воинских кладбищ, в которых покоятся 340 тысяч наших соотечественников.
Увы, такого благородства к памяти павших нам еще не хватает. Я не видел в округе ни одного сохранившегося неприятельского погоста. Старики места массовых захоронений немецких солдат еще помнят, но сами могилы в лучшем случае сровнены с землей, в худшем на их месте что-то построено. И только в деревне Болотовке под Богородицком [на самом деле Узловский район — С.М.] мне показали ухоженную могилу, в которой покоится немецкий солдат. Весной я видел на ней свежие лесные цветы.
Неподалеку в лесочке встретил пожилого мужчину. Разговорились. Бывший шахтер из Воркуты Владимир Миронович Грищенко облюбовал для жительства эти места. Могучий лес, водоем, на берегу которого раздольно разместился загородный лагерь отдыха для узловских детей.
— Погода сегодня прекрасная, вот вышел погулять, — вздыхая всей грудью свежий воздух, проговорил ветеран. — Цветов собрал пучок, на могилку отнес.
— А чья она, кто в ней захоронен? — поинтересовался я.
— А я почем знаю, могилка и могилка. Это у старожилов спрашивай, а я тут человек новый.
На опушке пасла коз пожилая женщина. С тем же вопросом обратился к ней.
— Знаю только, что лежат в одной могиле наш и немецкий солдаты. А в войну я здесь не была, подробностей не знаю. Обратитесь к Кочкиным, они и хоронили и за могилой все эти годы присматривали. — И отправила меня на край деревни.
Александру Ивановну и Петра Сергеевича Кочкиных я застал дома. «Что за тайна?» Они рассказали мне такую историю.
— Первые немцы в Болотовке появились в середине ноября, аккурат в воскресенье. Местные жители это хорошо запомнили: был базарный день, и мы только вернулись из Богородицка. Обменивались новостями, базарными успехами. Тут и шум прошел: немцы идут.
[Из боевой истории 112-й пехотной дивизии вермахта, наступавшей на Сталиногорск через Богородицк: «В ходе дальнейшего наступления против недавно прибывших войск ожесточенно оборонявшегося противника к 15 ноября 112-я пехотная дивизия захватила высоты северо-восточнее Богородицка, а затем и сам населенный пункт и сумела удержать его. 14 ноября во время приезда командующего 2-й танковой армией генерал-полковника Гудериана на командный пункт дивизии в колхозе 2 км восточнее Болотовка командир дивизии генерал-майор Фридрих Мит доложил, что в ротах осталось по 48-67 человек, что не в последнюю очередь было вызвано обморожениями из-за отсутствия зимней одежды».]
Это была небольшая группа. Солдаты осмотрели дома, пригодные для расквартирования пометили — на дверях знаки поставили. И ушли. Потом малочисленными группами заходили, отбирали продукты и уходили. А уж когда из-под Сталиногорска их погнали, тут в Болотовку раненых понавезли.
Стали и население притеснять. Заставляли ухаживать за ранеными, рыть окопы, кого покрепче угнали под Тулу окопы рыть. Когда немцы особенно лютовать стали, деревенский староста Иван Зубов предупредил односельчан: «Со дня на день их погонят из наших мест, но они собираются гнать людей в Чернь, там строят укрепрайон. Уходите в лес, хоронитесь». Когда пришли каратели, в деревне остались одни старики. Озверев, расстреляли учителя.
Вскоре и наши наступать стали. Немцы побежали, бросая амуницию. Передовые отряды наших без остановки прошли лесную деревушку. Оставили молоденького бойца собрать немецкое оружие.
А боец, мальчишка совсем, увидел трофейный станковый пулемет и заигрался им. Тот и разрядился целой очередью. Солдатика наповал убило.
— Собрали по деревне кое-какие дощечки, сколотили ящик вроде гроба, в него и положили того парнишку, — вспоминает Петр Сергеевич. — Потом всей деревней могилу рыли. Земля тогда, в сорок первом, метра на полтора промерзла. А мы одни ребятишки, я был самый старший — тринадцати лет от роду. Еле выкопали. Опустили гроб, а тут старушка одна взмолилась: «Ребятки, там за хатой немецкий солдат убитый лежит. Похороните и его, человек же». У нас сил не было вторую могилу копать, в одну и положили…
Немцы убитые потом еще откуда-то появились. Троих закопали за околицей, одного неподалеку от этого захоронения. Позже немцев убрали. Лишь эту могилку оставили нетронутой. Советская власть жестоко обошлась со всеми, кого подозревали в лояльности к оккупантам. Того деревенского старосту, которого все жители вспоминают только добрым словом, особисты расстреляли и где-то в лесу зарыли. Насмерть перепуганная ребятня и взрослые нигде и никогда не говорили о той могилке на опушке леса, в которой нашли последнее пристанище российский и немецкий солдаты.
Александра Ивановна продолжала ухаживать за могилкой. Отсыпала бугорок, обложила камешками. Приносила цветы, поминала. Считала, что кто-нибудь в чужой стороне так же поплачет за нее на могилах четырех ее братьев, сложивших головы на фронтах Великой Отечественной. Кстати, один погиб в Германии.
Петр Сергеевич и Александра Ивановна и сами хватили лиха в суровые годы войны.
— Мы всю область изрыли окопами да противотанковыми рвами, — посмеивается чудом выживший Петр Сергеевич. — В числе других подростков зимой очищал от снега станцию Узловая. Строили оборонительные линии под Киреевском, Плавском, за Чернью. И Александра не отставала. Мы с ней медали получили на трудовом фронте.
— Больше полвека прошло, а до сих пор не могу забыть то время, — смахивает слезинку Александра Ивановна. — Каждый раз, уходя, с белым светом прощалась. Нас бомбили безостановочно. Многие умирали, не выдерживали. Я выстояла. Может, поэтому так все послевоенные годы детей любила, просто до безумия. Всю мирную жизнь школе отдала, учительницей в начальных классах работала.
Супруги Кочкины вырастили и своих детей, гордятся ими. Когда я был у них, ветераны жаловались на свалившиеся недуги: «Болят ноженьки».
— Кто же теперь за могилой ухаживает? Далеко она, вы туда и не дойдете.
— Э, нет, тут дело святое, через боли и хвори, а на могилку ходим, — заверили старики. — Она в порядке.
Мне рассказывали в деревне, как однажды власти хотели перезахоронить останки нашего солдата в братскую могилу. Кочкины не согласились, и вся деревня их поддержала. Посторонние не знали, что в могилке двое покоятся. И свидетели события уверены, что эти два солдата той страшной мировой войны давно уже не враги. Судьба их свела в одну могилу и, конечно же, помирила. Пусть лежат вместе, земля им пухом…
Владимир Гришин.
Источник: «Тульские известия», 22 июня 1996, № 120 (1370), с. 2.
Текст предоставлен Сергеем Митрофановым. | 
