Сейчас нам многому приходится учиться у Запада. И есть чему. У немцев, скажем, хотя бы тому, как не держать зла на мертвых. Там давно взяли под опеку все воинские могилы на территории страны, чьи бы солдаты в них ни лежали.

Такую скорбную заботу приняли на себя активисты Союза Германии по уходу за воинскими захоронениями, и правительство на содержание каждой могилы выделяет этой общественной организации сорок марок. С ее помощью приведены в порядок 320 воинских кладбищ, в которых покоятся 340 тысяч наших соотечественников.

Подборка газетных заметок и документов о тыловых буднях Узловского района в годы Великой Отечественной войны. Приводятся в хронологическом порядке за 1941-1945 годы.

...Тетка ставила самовар. Танкисты застеснялись, начали отказываться. Рассказали о только что закончившемся бое с немецкими танками. Что-то недоговаривали. Командир успокаивал нас, обнадеживал, старался казаться бодрым. Только один, маленького роста танкист, сказал нам потом, что дела плохи, наши пока отходят, а их танк чуть не сгорел в Узловой.

Офицер вышел из кабины, сделал несколько шагов и увидел троих наших русских солдат. У одного была винтовка, у другого — автомат, у третьего — ничего, по-моему, не было. Они побросали оружие и вышли к немцам с поднятыми руками. Я думаю, что они сами остались, чтобы сдаться в плен. Вся наша обороняющаяся пехота, что сидела в окопах, — ушла (их тут сотни человек было). А эти? Зачем они в задах схоронились? Бежали бы уж со всеми… 

Папу забрали на фронт 23 июня 1941 года. Мы остаёмся в комнате семейного общежития без ничего — мама не работала. Где-то в сентябре 1941 года к нам на Дубовку приезжает муж папиной сестры — дядя Ваня Панасенко, работавший милиционером. Он осторожно поведал маме — видимо, что-то знал, — что, мол, фронт приближается, всякое может случиться, при отступлении наших, чтобы не достались врагу, возможно, и этих домов на Дубовке не останется — могут их сжечь.