А. В. Мелихов
корреспондент «Донской газеты»,
автор многочисленных публикаций о воинах, участвовавших в обороне и освобождении
Сталиногорска, Донского и Узловой
Рассказ второй
А еще об одном удивительном случае, произошедшим с пулеметчиком той же дивизии, только 1109-го полка, в те же дни, которому довелось первым из освободителей прийти в родную деревню Малая Колодезная, Василии Клочкове, коротко рассказала дивизионная газета. Мне удалось разыскать ее в Центральном Архиве, исследуя документы 330-й стрелковой дивизии. Восстановить эту встречу мне помогли ветераны дивизии, живущие в г. Новомосковске.
...Еще вечером 9 декабря 3-й батальон 1109-го полка, освободив деревни Тростниково и Ширино, подошел к Иван-Озеру и выбил немцев из Болышого Колодезного, а Малое Колодезное взять не смог, хотя роты два раза поднимались в атаку. Сильно укрепились гитлеровцы, не хотели отдавать Сталиногорск без боя, покидать теплые квартиры.
К командиру 7-й роты, которой на рассвете вновь предстояло атаковать врага, Николаю Шинкареву, подошел пулеметчик Василий Клочков:
Товарищ старший лейтенант, разрешите пойти в разведку.
— Разведчиков у нас хватает, товарищ Клочков, — сказал тот. — Вам предстоит выполнить другую задачу, ведь вы отличный пулеметчик. Если будете действовать завтра так же, как под Михайловом, представлю к ордену...
Да, в бою за Михайлов Клочков действительно отличился. Когда вражеские орудия обрушили на нашу пехоту отсечный огонь и нельзя было продвинуться ни на шаг, командир роты послал Клочкова со вторым номером Алексеем Бурцевым в обход. Выполнить приказ было смертельно опасно: подходы к своей батарее враг хорошо пристрелял из пулеметов и минометов. И все же приказ есть приказ. Поползли бойцы, используя каждую впадинку, каждый бугорок. Вот и окраина города, редкие полуразрушенные, дымящиеся здания. Оттуда выплескиваются вспышки артиллерийских выстрелов. До них чуть больше ста метров. Еще немного, и можно устанавливать пулемет. И вдруг пулеметные пули начали рикошетить от кирпичной стены. Их заметили!
Теперь уже не было смысла укрываться, надо идти в открытую. Кто кого раньше — дело решали секунды, доли секунд. Просунув ствол пулемета в неширокую щель и мгновенно прицелившись, Клочков нажал на гашетку и медленно повел длинную пулевую строчку по суетившимся фигурам немецких артиллеристов, отчетливо видных на фоне пожарища. Успел пулеметчик раньше фашистов — уничтожил расчеты двух орудий, и они умолкли. И сразу же ударил по вспышкам двух вражеских пулеметных гнезд. И они приказали долго жить...
...Вот и теперь командир роты предполагал скрытно выдвинуть пулемет Клочкова на левый фланг и прикрыть наступление роты. И вдруг такая просьба...
— А почему ты в разведку захотел? — спросил лейтенант. — Что за причина?
— Малое Колодезное — моя деревня, дом, жена, сын, — дрогнувшим голосом сказал боец и долго, не отрываясь, смотрел в сторону невидимой в ночи деревни.
— Вот оно что! — удивился ротный. —- Значит, к своему дому вышел?
— Самому не верится. Так близко и так далеко. А вдруг убьют почти дома? Вот будет обидно...
И лейтенант сказал решительно:
Ладно. Иди, Клочков. Места родные. Пожалуй, лучше тебя никто не справится. Войдешь освободителем в свою родную деревню — двойная радость!
Ночью с тремя разведчиками Василий уверенно вышел знакомым оврагом к первым избам деревни, утопленных в снегах. Двигались, согнувшись, по затененной стороне деревни — некстати светила луна. И вдруг из-за сугроба перед занесенной снегом калиткой вынырнула человеческая фигура, намереваясь перебежать дорогу. Клочков в два прыжка догнал ее и сильным ударом свалил в снег. Вдавив в снег, негромко предупредил:
Хальт! Стой! Не шевелись! Пикнешь, капут!
Подбежали разведчики, упали рядом с двух сторон, готовые связать захваченного. Пулеметчик перевернул его на спину, уже поняв, что перед ним не немец, а человек в штатском. Стараясь при лунном свете разглядеть лицо, тихо спросил:
— Кто такой? — и тут же толчками забилось сердце, он мгновенно вспотел: перед ним лежал его пятнадцатилетний сын.
— Мишуха... Ты?
— Папаня...
— всхлипнул подросток. А обессилевший от неожиданности Клочков судорожно прижимал его к груди, спрашивал:
— Сыночек, родной... Как же так?.. Куда ты?..
Разведчики настороженно вели наблюдение за местностью.
Миша Клочков, по-детски горько всхлипывая, торопился высказать отцу все-все...
— Вечером бой был сильный. Наши к городу, к Сталиногорску, хотели прорваться, да не удалось почему-то. Вот я и решил сейчас пробраться в Большое Колодезное, чтобы рассказать, как лучше идти. Сам хочу бить гадов. Ведь они убили Ивана Сергеевича, тетку Пашу, Витьку... Убили, папа, ни за что.
— Тише, сынок! Тише, родной мой... Как мать?
— Жива, и все наши пока живы... От тебя писем почему-то не было давно... Пойдем в дом, вот будет радость-то!
— Нельзя, сынок, сейчас... Я в разведке. Утром будем освобождать вас. Так и передай маме. Останусь живым, забегу на минутку... Где и как расположились немцы, не знаешь?
— Знаю, папа. Я тебе сейчас расскажу, где у них пушки, где пулеметы, сколько их... В доме Зотовых ихний штаб...
Внимательно слушали разведчики парнишку, потом Клочков сказал:
— Ну, Мишуха, ползи незаметно домой. Кланяйся матери. Недолго осталось. Утром наши будут в деревне.
— Возьми меня с собой, — прижался к отцу мальчуган. — Возьми, я уже большой.
— Нельзя, родной. Рановато тебе, да и матери кто будет помогать? Я уже и за себя, и за тебя повоюю, за двоих, понял?
Он обнял сына и толкнул его от себя. Еще несколько минут лежали разведчики в снегу. У Клочкова созрел дерзкий план. Он приказал одному из разведчиков вернуться назад и по их следам до рассвета провести роту к деревне, а сам с двумя товарищами незаметно подобрался к дому, где располагался штаб вражеского батальона. У них был ручной пулемет, два автомата и десяток гранат.
Рассветало. Клочков скомандовал:
Пора. Бросаем!
— в дом полетели гранаты...
...Еще не взошло солнце, а рота уже вышибла фашистов из Малого Колодезного и продолжала наступление на Урванский лес, на Сталиногорск. Вместе с пехотинцами преследовал отступающего врага и пулеметчик Василий Клочков. Он пробежал мимо своей избы, даже не отворив родной калитки: дорога была каждая минута атаки. И лишь после жаркого боя командир батальона — лейтенант Шинкарев был убит — отпустил повидаться с женой и сыном...
К сожалению, мне неизвестны дальнейшие судьбы красноармейцев Семенова и Василия Клочкова, судьбы их семей. Может быть, их односельчане, узнав об этом из газеты, сообщат о них какие-либо подробности. А может быть, откликнутся семьи, родственники.
Но как бы там ни было впоследствии — война есть война, Семенову и Клочкову невиданное лихолетье подарило огромное солдатское счастье: они освободили свой дом, повидали жен, детей своих. Повезло солдатам в те декабрьские дни, очень повезло...
А вот дончане Толстоухов, Терехов покоятся в братской могиле города Михайлова, дончанин Максим Заикин не дошел до дома десяток километров — погиб под деревней Спасское... А многие бойцы, проходя по отчим местам, находили лишь дымные, горькие пепелища да бездомных собак и кошек там, где стояли их избы.
...На границе Рязанской и Тульской областей, в деревне Подхожее, фашистские душегубы несколько суток держали в ледяном амбаре шестерых колхозников, потом зверски замучили их, а хоронить запретили. Здесь же бойцы вынули из петли тело колхозницы Устиньи Курыкиной, повешенной по доносу предателя: ее муж перед самым приходом оккупантов угнал весь колхозный скот в тыл.
А вот что было в деревне Ширино. Около сорока домов, колхозные постройки были обращены в пепел. Когда бойцы вошли, еще дымились головешки. Среди лютой зимы люди остались без крова. Радость освобождения омрачалась безмерным горем: у многих погибли родные и близкие. На краю деревни в окровавленном снегу лежали несколько трупов попавших в засаду наших разведчиков и колхозника Василия Алексеева...
Обнажив головы, проходили туляки мимо растерзанных тел. И в их суровом молчании таилась небывалая, еще не до конца выплеснутая ненависть к врагу. И они бесстрашно шли под пули.
| 
