А. В. Мелихов
корреспондент «Донской газеты»

...Я еще раз съездил к полковнику в отставке, бывшему командиру 1105-го полка 328-й стрелковой дивизии, Герою Советского Союза Алексею Анисимовичу Булахову в г. Ступино. Он рассказал, что в дни празднования 40-летия Победы были у него в гостях два ярославца, два солдата его полка, с которыми он в сорок первом, младшим лейтенантом, командиром взвода шел в первый бой под Михайловом, освобождал Донской, с кем громил врага на его земле^[1]. Годы наградили ветеранов сединами, но друг для друга они остались такими же молодыми, как и сорок пять лет назад. Улыбаясь. Алексей Анисимович сказал:

Мы договорились дожить до 1985 года и вместе пятидесятилетие Победы встретить...

Он записал их воспоминания и разрешил мне воспользоваться некоторыми из них.

И Степана Кирилловича Соловьёва, и Василий Сергеевича Золотаева, как говорится, судьба сохранила. Степан Кириллович первый раз был ранен 12 декабря сорок первого в бою за деревню Дубовое, лечился в госпитале в Донском. Ранение оказалось легким: свой полк он догнал в Белёве. А потом, весной сорок пятого, когда брали Кёнигсберг, он считает, что ему опять повезло:

«Ранило всего лишь в голову, в челюсть, в переносицу, да в обе ноги. В госпитале всего лишь семь месяцев, лег — еще шла война с Германией, выписался — уже на Дальней Востока все было кончено..».

Работал все эти годы, но здоровье начала сдавать. Невыносимо разболелась нога. Врачи определили: отложение солей. Но диагноз оказался неправильным, и вот как это обнаружилось. Задумал показаться московским докторам. Решил из Ярославля лететь самолетом, а его при выходе на посадку задержали:

— Гражданин, что у вас имеется при себе нестальных предметов?

— Кроме часов, ничего...

— Наши приборы не обманывают. Пройдемте...

...Рентгеновские снимки показали: около колена осколок, размером 4x6 мм. И в переносице два, с булавочную головку каждый. И выше виска еще один. Вот тебе и отложение солей...

И Василий Сергеевич Золотаев считает, что ему повезло. До колена нет левой ноги, да оторвано два пальца, тоже на левой руке. Нет, на унывают старые солдаты, ежедневно видевшие смерть своими глазами...

...Соединения 10-й армии в течение 9-10 декабря, преодолевая сопротивление противника, медленно продвигались на Сталиногорск и Епифань. 10 декабря, пройдя с кровопролитными боями до 70 км, они подходили к реке Дон. Успешное выступление соединений оперативной группы гвардейцев-кавалеристов генерала П. А. Белова, освободивших Венёв и подошедших с севера, северо-запада и юга к Сталиногорску, привело к перемешиванию боевых порядков войск. В связи с этим 10-я армия, в том числе и 328 я дивизия, должны были теперь наносить удар не на сталиногорском, а на плавском направлении.

Выполняя приказ штаба армии, части 328-й, заняв Берёзовку, повели теперь наступление на совхоз «Пронь», деревни Иваньково и Гранки, по-прежнему тесно соприкасаясь на левом фланге с частями 324-й, а на правом с 330-й дивизиями. После короткого боя у Иванькова подразделения 1103-го и 1105-го полков, заняв деревню Крутое и Крутовской лес, во второй половине 11 декабря вышли фронтом на опушку леса напротив Дубового, левым флангом к поселку шахты № 17, правым к деревне Гранки...

На правом фланге 328-й дивизии

11 декабря полки 328-й, захватив Иваньково, Крутое и Крутовский лес в 8 км от Донского, вышли к берегу реки Дон, напротив деревни Дубовое и севернее моста, ведущего на Бобрик-Гору. Разведка боем в сторону этих населенных пунктов показала, что они сильно укреплены. Шоссе, идущее из поселка, шахты № 17 находилась в руках немцев, по которому они перебрасывали подкрепления в сторону д. Коженка, поселков «13 км» и Аварийный. Таким образом, левый фланг 1105-го полка 328-й дивизии со стороны Сталиногорска, ранее прикрывавшийся частями 330-й Тульской дивизии, оказался оголенным, потому что дивизия полковника Г, Д. Соколова, наступавшая на Сталиногорск, вела безуспешные бон в районе деревень Шишлово—Спасское—Ширино—Иван-озеро, На ее пути стояло более 50 немецких танков, которые участвовали в контратаках, а часть их использовалось качестве неподвижных огневых точек.

...10 декабря оперативная кавалерийская группа генерала П. А. Белова, освободив Венёв, заняла выгодное положение и изготовилась для удара во фланг и тыл сталиногорской группировке противника. Для поддержки 330-й дивизии и освобождения южного Сталиногорска генерал Белов выделил два полка кавалерийской дивизии полковника Н. С. Осликовского и 9-ю танковую бригаду подполковника И. Ф. Кириенко. Два других кавалерийских полка этой дивизии должны были наступать вместе с частями 1 гвардейской кавалерийской дивизии на село Прохоровка для захвата химкомбината и северного Сталиногорска.

Однако в девятой танковой бригаде имелось всего пять боевых машин. К тому же, поддерживая наступление 330-й дивизии, советским танкистам пришлось идти с боем по льду, в результате чего три танка провалились в Шатское водохранилище. Продвижение 330-й вновь замедлилось. На помощь пришли местные жители:, они напали на штаб немецкой дивизии, находившейся в городе и парализовали управление войсками противника. Части Тульской дивизии с конниками 5-го и 136-го кавалерийских полков на плечах гитлеровцев, в ночном бою, ворвались в Сталиногорск и освободили его 11 декабря 1941 года.

Из воспоминаний комдива П. А. Еремина

Боевой приказ № 4
Штадив 328-й. Карта 100000-38. Деревня Иваньково 11.12.41, 8 час. 10 мин.

1. Противник занимает заранее подготовленный рубеж по западному берегу Дона.

2. 328-я продолжает развивать наступление совместно с 324 и 330-й стрелковыми дивизиями, с целью уничтожения врага в районе Дубовое — Бобрик-Гора — Донской и выходом к исходу 11-го декабря на рубеж Кондорово — Притоны.

3. Справа — 330-я с задачей овладеть г. Узловая. Рубеж: Донской—Дедилово.

4. Слева — 324-я. Задача: к утру 12-го овладеть г. Богородицк. Граница с нашей дивизией: деревни Малаховка — Притоны.

5. 1105-му полку наступать на село Никольское, овладеть Бобрик-Горой, Донским, высотой 222,0 и далее перерезать железную дорогу на Богородицк—Узловая на участке Кондорово—Высоцкое. Группе первого дивизиона 889-го артполка поддерживать наступление в районе Дубовое—Смородино—Вельмино—Полунино.

6. 1103-му полку с саперной ротой наступать Дубовое—Михайловна, перерезать ж. д. Ряжск — Тула в районе станции Гранки, овладеть лесом южнее высоты 211,5 и деревни Малаховка с вы-ходом на ж. д. Богородицк—Узловая.

7. 1107-му сп наступать Михайлоека—Емановка.

8. Минометному дивизиону подавить огневые точки противника на переднем плане — не допустить контратаки со стороны Донского.

9. Я — в голове колонны главных сил 1105-го полка.

Комдив Ерёмин. Ст. батальонный комиссар Малков. Начштаба Николаев.

«Как видно из боевого приказа 11 декабря с утра я находился в боевых порядках 1105-го стрелкового полка полковника Ивана Ивановича Анциферова. Он доложил:

— Вторая и шестая роты выбивают немцев с территории выработанной восемнадцатой шахты. Отчетливо просматривается шоссе, ведущее из поселка шахты № 17 на Бобрик-Гору и Донской, по которому противник отступает с боевой техникой. Нужен огневой налет артиллерии или минометов, чтобы перерезать дорогу и заставить врага принять бой здесь...

— Нет у меня, полковник, сейчас ни пушек, ни минометов..

— Тогда попробую атаковать, чтобы сбить их с шоссе...

Майор М. Г. Клочков, вступивший в командование 1113-м полком, после гибели майора Толубеева И. М. в бою под Гремячем, доносил:

— Передо мной деревня Дубовое. В километре справа — Бобрик-Гора. Очень сильно укреплены. Минометы и орудия бьют по нам из укрытий крестьянских домов. Нужно подавить видимые огневые точки нашим артогнем...

Прибыл связной с донесением капитана Григория Ивановича Пасечникова, заменившего командира 1107-го полка майора Максима Карповича Маркова, смертельно раненого в бою при взятии села Гремячего:

— Приготовился к атаке на Гранки. Необходима артподдержка...

Не в моих силах было оказать им так необходимую в данную минуту помощь. Внезапный приказ командира Голикова об изменении наступательного удара, бездорожье и глубокий снег, оставили дивизию без артиллерийской поддержки.

Орудия дивизионов 889-го артполка отстали от дивизии. Они пробивались по бездорожью из совхоза «Пронь». Вышли из строя три тягача, не было горючего. Падали в постромках, обессилевшие лошади. На их место впрягались солдаты, не спавшие несколько суток. И минометные расчеты с трудом, метр за метром, тащили крестьянские сани со снарядами и минометами, упорно двигались сквозь густые заросли Иваньковского леса. Нет, ничем я как командир дивизии не мог помочь своим солдатам.

В те дни с утра и до ночи не рассеивалась голубовато-призрачная мгла. Шел снег — легкий, сухой и белый-белый.

Комдив Ерёмин шел по Крутовскому лесу по тропинкам, протоптанным ногами его солдат. Они, отбросив саперными лопатками снег и добравшись до земли, разводили небольшие костерки в ожидании команды, вели разговоры, конечно же не о смерти, а о завтрашнем дне, не военном, а буднишнем, трудовом.

— Семён, письмо-то получил?
— Когда же его получать, Хвёдор. Видишь, пушки отстали, а куда уж почте?..

А он шел и думал: как же нелегко пришлось, приходится и еще придется этим людям, оторванным от мирного труда. Вот сидят в наполовину отрытой ячейке, дымят цыгарками два пулеметчика, два родных брата и о чем-то мирно, по-мужицки разговаривают, может чувствуют или не чувствуют, что через несколько минут они больше не промолвят друг с другом слова...

По приказу командира взвода младшего лейтенанта Михаила Овсянникова они начали поддержку пулеметом товарищей, которые пошли в атаку, стремясь разрезать врага на отрезке шосссе, поселок шахты № 17 — Боборик-Гора.

Но не равны оказались силы: против русских трехлинеек. отступающие оккупанты на обочине шоссе развернули две пушки и минометы. Залп один, другой, третий и вот на месте, откуда вели огонь братья-пулеметчики — Никита и Иван Шулаевы, воронка. Минометными осколками убиты командир роты Михаил Орехов, политрук Владимир Трусов и Михаил Исаев, возглавившие попытку атаки. А вместе с ними, на северной опушке Крутовского леса легли лейтенант Леонид Щербаков, рядовые Кочетов, Баканов, Хлебаев, Садов, Стопиков, Привалов и еще десять солдат... Наступающий первый батальон оттянули в лес...

Все это Петр Антонович Еремин — командир 328-й стрелковой дивизии — видел своими глазами. Он вернулся на свой временный командный пункт, обосновавшийся под широколапчатой сосной и снова услышал звуки недалекого боя. Связной доложил:

— Командир полка Анциферов решил захватить мост через Дон. Комдив выругался, но было поздно. Второй батальон, не дойдя во моста четырехсот метров, вынужден был под навесным минометным и орудийным огнем противника вернуться в лес, оставив на заснеженном поле почти половину своего состава.

Принесли на маскхалате убитого командира Анциферова. Преодолевая нервные спазмы в горле, Ерёмин, ни глядя ни на кого, сорванным голосом проговорил:

— Майор Науменко! Приказываю принять командование 1105 полком.

— Есть! — ответил его заместитель...

Из воспоминаний А. А. Булахова

(Алексей Анисимович Булахов — Герой Советского Союза, полковник в отставке. Он закончил войну командиром 1105 полка 31 гвардейской дивизии (бывшая 328). А. А. Булахов участвовал в бою под деревней Дубовое в звании лейтенанта, командиров стрелкового взвода того же полка^[1]).

«Да, под деревней Дубовое нашу дивизию постигла неудача. Она объясняется, прежде всего, тем, что по мере отступления, противник на определенных рубежах накапливал резервы для обороны. Хорошо оснащенные боевой техникой немцы оставляли в населенных пунктах, которые нам предстояло брать, минометные, орудийные и танковые засады. Все предполагаемые цели ими были заранее пристреляны. Едва наши цепи появлялись в поле их зрения, — открывался прицельный пулеметный, минометный и орудийный огонь, нанося нам ощутимые потери.

...Немцы отступали по шоссейным дорогам на Кимовск, Сталиногорск, бросая на них оружие и технику. А наша, да и соседние дивизии, неустанно двигались за ними, сбивая минометные, орудийные, танковые и прочие заслоны. Менее чем за полутора суток, 328-я прошла свыше двадцати километров и, освободив Александровку, Ерзовку, совхоз «Пронь», через Иваньково и Крутое, вышла 11 декабря на восточный берег Дона, имея перед собой рубеж: деревни Гранки—Михайловка—Дубовое и поселок Бобрик-Гора.

Именно в этих населенных пунктах и сосредоточились потрепанные, но не потерявшие боеспособности части 10-й, 29-й моторизованных немецких дивизий 2-й танковой армии Гудериана, со всей своей боевой техникой, которая все еще продолжала отступать по шоссе, ведущее с шахты № 20 через Коженку, поселок шахты № 17 на Бобрик-Гору-—Донской...»

...После неудавшейся попытки 1105-го полка выйти с боем в район Дубовое—Бобрик-Гора во второй половине дня 11 декабря был издан второй

Боевой приказ № 5
д. Гранки, 11.12.41 г. 15 ч. 15 мин. Штадив 328-й, карта 100000 38 г.

1. Противник оказывает сопротивление на всем фронте дивизии, особенно на участке Михайловка —Дубовое — Бобрик-Гора — Донской.

Приказываю:

а) Командиру 1105-го полка майору Науменко удержать занимаемый рубеж до подхода артиллерии и минвзводов, связаться с первым батальоном 1103-го на юго-восточной окраине д. Гранки.

б) Командиру 1103-го (без одного батальона) удерживать рубеж по восточному берегу р. Дон в районе Михайловка — Люторичи, установить связь с 1091 стрелковым полком 324-й дивизии.

2. Комполка 1107-го — сосредоточить полк на перекрестке дорог (высота 328,2), выставить боевые охранения на восточном берегу Дона, отметка 164,2. Быть потовым к наступлению Михайловка — Дубовое.

3. Командиру 891-го артполка с 00 ч. вести огонь на изнурение противника...

Комдив — Еремин. Ст. батальонный комиссар — Малков. Нач. штаба Николаев.
(Копия с подлинника).

Сутки без боя

...Выставив на северной и западной опушках Крутовского леса посты сторожевого охранения, подразделения 1105-го полка в наступившей темноте втянулись в него. Принявший командование полком майор Науменко Николай Алексеевич приказал сообщить о потерях. Перекличка личного состава взводов, рот и батальонов, произведенная при мертвящем свете немецких ракет, беспрерывно летящих в сторону леса, со стороны Дубового и Бобрик-Горы показала, что из строя выбыло более 150 человек, в том числе, много офицеров и политработников.

В командирскую палатку добрались в окровавленных полушубках младший врач санбата Мария Кузнецова и фельдшер Лиза Романова, о измученными посеревшими лицами.

— Товарищ майор! — простуженным голосом обратилась врач Кузнецова. — Мы только что с переднего края. В окопах охранения слышно, как в поле кричат о помощи раненые. С десяток их, ползком добрались до леса. Но там, наверное, мною еще таких, которые не могут передвигаться без помощи.

— Что предлагаете?

— Выделите солдат. Пусть сделают из веток волокуши. Надо спасать, кого еще можно. Многие истекают кровью. Остальных прикончит мороз...

— Кликните добровольцев, — приказал комполка одному из командиров. — Раненых доставляйте прямо в Крутое...

А над лесом сполохами продолжали взлетать ракеты, и под их свет взметывались разрывы мин и снарядов, которые фашисты досылали на заснеженное поле, где в разных позах лежали убитые и раненые советские воины.

...Пришел к солдатам и тихий миг. Наступила длинная декабрьская ночь. Небосвод над головой сквозь крону деревьев казался голубовато-серым. Глядя на него, слышались какие-то далекие, мирные и милые звуки, как воспоминания о немыслимо давней, довоенной жизни. Бойцы, отделениями, просто небольшими группами, под сосновыми густыми шатрами, на которых лежали снежные покрывала, грелись у небольших костерков. Кто сидел на лапнике, кто обессиленный пятидневным безостановочным движением, спал тяжелым сном. Другие таяли снег в котелках и мочили сухари, ведя негромкий разговор. Второй номер пулеметной роты сорокалетний Павел Зубков подавленно говорил:

— Надо же! Из одной деревни, в один день, в один час, сразу трое накрылись...

— Откуда они?

— Наши нагорьевские, из Фелисова. Два брата Шулаевы, да Арефий Ярилов. У братьев-то на двоих пять сирот осталось, а у Арефия — на одного столько же. — Помолчал, потом с отчаянием выдохнул: — Что теперь Лизавета-то делать с ними будя?

— Чо-чо? — раздраженно передернул плечами тутаевский Василий Поляков. — Вот и Иван Прохоров, сосед мой через хату, дай ему боже, царствие небесное, тоже пятерых оставил на земле маяться. Дак что теперь делать? Так что ж евойной Татьяне в Волгу бросаться? Ну, ничего. Хоть срубил их немец, а корней много осталось. Поддерживая друг друга, еще и поднимутся и за отцов расквитаются. А вот ротный-то наш, Леня Щербаков, не оставил, видно, своего семени. Девятнадцать годочков ему стукнуло на днях, и нет его... — Поляков, опираясь на винтовку, тяжело поднялся, минуту постоял: — Ладно, пойду я...

— Опять туда?

— Да, ишшо поползаю. Можа, ишшо чью жизнь отниму у безглазой...

— Одень, Вася, полушубок мой, — встал Сергей Белопухов. — Хоть и ночь, да в шинели на белом снегу ты будешь, как ворона черная, — мишень заметная.

— А но и правда, давай. Береженого, как говорится, и бог того самое... Ну, а уж ежели что, снимешь с меня тогда, и шинель в придачу останется: — Поляков степенно переоделся и пошел, а потом пополз солдат на недавнее поле боя. Может, еще одна живая душа найдется среди убитых. Пожалуй, десятка три уже принесли в тыл...