Николай Ефимович Коробов (род. 1924) — советский солдат, участник Великой Отечественной войны. Призван Сталиногорским ГВК в 1942 году. Участник Сталинградской битвы, освобождал Белоруссию, Прибалтику, охранял подступы к Ленинграду, штурмовал крепость Кёнигсберг (ныне г. Калининград). Телефонист взвода звуковой разведки 402-го отдельного тяжелого пушечного артиллерийского дивизиона (402 отпад), красноармеец.

Очевидец временной немецкой оккупации г. Сталиногорска-2 в ноябре-декабре 1941 года.

Ранние годы

Родился в 1924 году в д. Грицово (по другим данным — в Прохоровке^[2]) ныне в составе муниципального образования Город Новомосковск Тульской области^[1].

Учился в школе ФЗО (фабрично-заводское обучение) в Туле, когда началась Великая Отечественная война. Направлен на песчаный карьер, добывать и грузить песок для строительства оборонительных сооружений на подступах к Туле и Москве. Но вскоре по состоянию здоровья переведен в ремесленное училище при Сталиногорском химкомбинате ^[2].

С началом войны его отец был призван в РККА и погиб на фронте. Мать также умерла, оставив двоих детей школьного возраста в д. Прохоровке ^[2].

В немецкой оккупации в д. Прохоровке

Принимал участие в рытье противотанковых рвов на ближних подступах к городу. Очевидец временной немецкой оккупации г. Сталиногорска-2: «Но танки Гудериана прошли. Фашисты заняли сначала Маклец, а потом и город. Появились виселицы. Помню, горел хлеб в Маклеце, на элеваторе. На воротах сразу же повесили какого-то мужчину»^[2].

Перед освобождением д. Прохоровка советскими войсками был направлен немецкими оккупационными властями на станцию Узловая, откуда, по свидетельствам очевидцев, увозили молодежь поездами на работу в Германию. Однако ему удалось бежать и переждать боевые действия в семье Шаталовых в деревне Черная Грязь (Кимовского района)^[2].

Освобождение

Об освобождении д. Черная Грязь вспоминал: «Рано утром выглянули на улицу и видим, что неподалеку вырос какой-то лес, за ночь! Потом пригляделись и поняли, что это конники. Только инеем покрытые. Вот и казалось, что деревья заиндевевшие. А еще потом кто-то разузнал, что к чему, и над деревней понеслось:

Наши! Наши!

Радость, скажу я вам, непередаваемая»^[2].

Вернувшись в родную деревню, где проходили тяжелые бои, принимал участие в захоронении погибших бойцов 2-й гвардейской кавалерийской дивизии в братскую могилу: «Хоронили не кое-как, а по православному обычаю, чтобы покойник лежал головой к восходу солнца. Клали по семь человек в один ряд. Лица накрывали полотенцами, тела присыпали свежей соломой. Всего получилось пять неполных рядов — тридцать три бойца нашли последний приют в нашей прохоровской земле, на околице. Женщины наши горько оплакивали освободителей, которых уже никогда не дождутся их родные, любимые. Все крестились. Этого не забыть мне до самой своей смерти…» ^[2].

После освобождения г. Сталиногорска участвовал в восстановлении народного хозяйства, участвовал в строительстве вдоль береговой линии Шата инженерных оборонительных сооружений – пулеметных точек, дотов, копал противотанковые рвы — на случай нового немецкого наступления^[2].

В рядах Красной Армии

В 1942 году призван в РККА Сталиногорским ГВК. После короткого обучения военному делу направлен с 9 декабря 1942 года на Юго-Западный фронт, где воевал по 14 апреля 1943 года ^[1]. Участник Сталинградской битвы, имеет тяжелое ранение под Сталинградом^[2].

Затем с 19 мая 1944 года — в составе 402-го отдельного тяжелого пушечного артиллерийского дивизиона (402 отпад) на 3-м Белорусском фронте^[1]. За период с 30 августа по 26 сентября 1944 года телефонист взвода звуковой разведки красноармеец Н. Е. Коробов, работая под огнем противника на посту предупредителя, устранил 36 порывов на линии поста с центральной станцией, обеспечив бесперебойную связь и засечку 26 артиллерийских батарей противника. За самоотверженность и бесстрашие, проявленные при выполнении задач командования, представлен командиром 402 отпад полковником Котляревским к медали «За отвагу», однако приказом 11-й гвардейской армии 3-го Белорусского фронта награжден медалью «За боевые заслуги» (18 октября 1944) ^[3].

14 октября 1944 года телефонист БРС 402-го отдельного тяжелого пушечного артиллерийского дивизиона красноармеец Н. Е. Коробов, находясь под огнем противника на посту предупредителя на рубеже Волковышки — Пустепедов (ныне в Вилкавишкском районе Литвы), был ранен. После оказания медицинской помощи остался в строю, продолжая выполнять поставленную задачу. За этот боевой эпизод был награжден орденом Славы III степени (2 декабря 1944)^[1].

После излечения в госпитале освобождал Белоруссию, Прибалтику, охранял подступы к Ленинграду, штурмовал крепость Кёнигсберг (ныне г. Калининград) ^[2].

Награжден орденом Отечественной войны II степени (6 апреля 1985), Славы III степени (2 декабря 1944), медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» (18 октября 1944). После распада Советского Союза также награжден медалью «За освобождение Белоруссии»^[2].

75-летие освобождения Сталиногорска // Телекомпания Новомосковск, 13 декабря 2016 года. — Николай Ефимович Коробов рассказывает о периоде временной немецкой оккупации и освобождении Сталиногорска.

От героя былых времён

Их так мало уже среди живущих. Тех людей, кто пережил военное лихолетье, кто грудью встал на защиту Родины. Кто восстанавливал и поднимал разрушенное войной хозяйство. И все то, что они, вспоминая пережитое, рассказывают сегодня, надо не просто слушать, уважительно кивая. Надо записывать. Не важно, на бумагу или на диктофон. Важно другое – хранить вечно.

Сегодня мы даем слово Николаю Ефимовичу Коробову. Этот удивительный человек, будучи в очень почтенном возрасте, свято хранит память об огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах. О многом. О том, что рубцами засеклось на сердцах советских граждан тех, военных поколений. С небольшими сокращениями передаем его рассказ.

А кто я был? Простой советский парень

«Когда началась война, мне шел семнадцатый год. Учился в школе ФЗО (фабрично-заводское обучение – ред.), в Туле. Думали, окончим, начнем работать, страну поднимать. А пришлось вместо учебы поехать на песчаный карьер, добывать и грузить песок для строительства оборонительных сооружений на подступах к Туле и Москве. Очень тяжелая была работа. К концу дня отнимались руки, невыносимо болела спина. Но задания выполняли. Однажды я не выдержал. Внутри будто что-то оборвалось. Потерял сознание, упав прямо с последним мешком песка. Вызвали врача. Она велела отправить меня домой. И чтоб лежал, перетянувшись полотенцем, ничего не делал. Иначе худо будет. Когда полегчало, отец определил меня в ремесленное училище при Сталиногорском химкомбинате. Закон был строг тогда, учись либо работай, иначе ты тунеядец, а родителей оштрафуют за то, что бездельника кормят.

Немцы были все ближе. Начали эвакуировать производственные мощности на Урал, наши «ремесленники» были в этом задействованы, грузили оборудование в вагоны. А меня по слабости здоровья отправили копать противотанковые рвы. Чтобы танки Гудериана к Сталиногорску не прошли. Было лето, и после рытья я шел убирать колхозный хлеб, не пропадать же урожаю. В общем, досталось по полной. Тем более что в доме было двое детей школьного возраста, и ни отца – уже погиб на фронте, — ни матери. Она к тому времени умерла.
Но танки Гудериана прошли. Фашисты заняли сначала Маклец, а потом и город. Появились виселицы. Помню, горел хлеб в Маклеце, на элеваторе. На воротах сразу же повесили какого-то мужчину.

В Прохоровке, где я жил, сначала полное безвластие. Ни наших, ни немцев. А потом вошли немцы. Они разъезжали на мотоциклах, отбирали живность для своего пропитания. И никто им слова не скажи. Отбирали и сено – кормить своих лошадей. Злились, что крупный скот русские успели отогнать в сторону Рязанской области, где немцев не было.

Ночевали захватчики у нас в домах. Все это сопровождалось постоянным грохотом взрывов. Это красноармейцы взрывали мосты, водонапорные башни, чтобы максимально затруднить немцам дальнейшее наступление. Очень хорошо помню, как горел клуб «Встречный». Зарево было такое, что ночью при этом свете можно было газету читать.

Помнится, очередной обоз уехал, а к вечеру пришло только несколько подвод. Немцы говорили, что обоз атаковали русские самолеты. Наутро видим – загорелась деревня Тихоновка и стога вокруг, и скотные дворы, а немцы выбегают из домов и окапываются на высоком левом берегу Шата. Появилась надежда, что вот-вот придут наши, освободят, выгонят фашистскую сволочь из села.

Но это они нас повыгоняли из домов и велели идти в Узловую. Мы знали, что оттуда поездами увозили молодежь на работу в Германию. А что делать – пошли, под охраной же. Но на счастье пошел мокрый, густой снег. Охрана отстала, потеряла нас из виду. Мы свернули и пришли в деревню Черная Грязь. Спать взрослым пришлось стоя, не спать – дремать кое-как. Детей только усадили на русскую печку, а иных под стол положили — теснота необычайная. Хозяева избы, Шаталовы, век помню, сами ночевали в сарае, на холоде. Вот люди какие были! Советские. И я тоже был советский. Чем и горжусь. Те, кто из нас и сейчас жив, до сих пор вспоминает то гостеприимство с чувством глубочайшей благодарности».

Наши!

«11 ДЕКАБРЯ рано утром выглянули на улицу и видим, что неподалеку вырос какой-то лес, за ночь! Потом пригляделись и поняли, что это конники. Только инеем покрытые. Вот и казалось, что деревья заиндевевшие. А еще потом кто-то разузнал, что к чему, и над деревней понеслось: «Наши! Наши!». Радость, скажу я вам, непередаваемая.

От конников узнали, что наше родное село освобождено еще с вечера, и мы, конечно, немедленно отправились к родным очагам. Когда подходили, увидели повсюду окровавленный снег. Под горой валялся мотоцикл, чуть подальше разбитая автомашина дымилась. Повсюду гильзы стреляные, патроны, гранаты, снаряды и винтовки.
Меж домами ходил человек в военной форме. Просил собраться народ, взять салазки и пройти по всем окрестным оврагам, закоулкам. Искать, значит, погибших, свозить их на околицу Прохоровки и там хоронить. Мы с соседом осмотрели отведенный нам участок. Нашли одного солдата, положили на салазки, повезли в указанное место. В тот день была оттепель, местами снег растаял, пришлось очень тяжело.

Подвезли убитого бойца, а там уже могила братская вырыта и нескольких погибших опустили в нее. Хоронили не кое-как, а по православному обычаю, чтобы покойник лежал головой к восходу солнца. Клали по семь человек в один ряд. Лица накрывали полотенцами, тела присыпали свежей соломой. Всего получилось пять неполных рядов — тридцать три бойца нашли последний приют в нашей прохоровской земле, на околице. Женщины наши горько оплакивали освободителей, которых уже никогда не дождутся их родные, любимые. Все крестились. Этого не забыть мне до самой своей смерти…

Достаточно было оглядеться вокруг, чтобы понять – бой тут накануне прошел смертельный. Потом уже, спустя годы, узнали, что в наших краях впервые были применены знаменитые «катюши», реактивные артиллерийские установки. Та машина, которая поднята со дна Шатского водохранилища и стоит у музея на Комсомольской улице, ушла под лед тогда же, когда освобождали мою родную Прохоровку.

Конники генерала Белова зашли к нам с веневской стороны, через деревню Гати на Урусово, Прудки, далее через водохранилище и вышли со стороны северной части Заводского района».

Помнить будем вечно

«Тогда все мосты через реки были взорваны, бойцы наступали прямо по льду. И когда Шат вскрылся, нашли в реке еще четырех бойцов. Сначала похоронили на правом берегу реки, а через несколько лет перенесли их в Прохоровку, к тем тридцати трем. Помнится, день был солнечный, собралось очень много людей. Перезахоранивали с церковными песнопениями. Так что лежат там 37 защитников Родины, и освободителей нашей малой родины — Прохоровки…»

На братской могиле в д. Прохоровка: «Слава бойцам, павшим за освобождение города Сталиногорска, 1941 г.»

Дошел до Кёнигсберга

В столь почтенном возрасте, а Николаю Ефимовичу девяносто три, он помнит все отчетливо до мельчайших деталей, рассказывает интересно и слушать его можно часами. Однако следует заметить, что, во-первых, война для него освобождением Прохоровки не закончилась. Во-вторых, рассказывая исключительно о себе, он не очень-то словоохотлив. Поэтому про дальнейшую судьбу ветерана мы расскажем за него.

Захватчиков погнали на запад, а сельским подросткам и юношам сразу же нашлось множество нужных, неотложных дел. Сначала колхозных, ведь хозяйство поднимать надо было буквально из руин. К тому же перелом в войне хоть и наступил, оставалась возможность того, что немцы предпримут новое наступление на Москву. Ребята, в том числе Коля Коробов строили вдоль береговой линии Шата инженерные оборонительные сооружения – пулеметные точки, доты. Копали противотанковые рвы.

А в 1942 году Николая Коробова призвали в армию, теперь уже с оружием в руках Родину защищать.
После короткого обучения военному делу парня отправили на фронт. Вспоминает, что одели и обули перед отправкой очень хорошо, зимы-то стояли лютые. Солдат Николай Коробов принимал участие в Сталинградской битве, когда советские войска окружили группировку генерала Паулюса и не дали им уже больше ни малейшего шанса изменить ход войны в свою пользу. Под Сталинградом Коробов был тяжело ранен. После госпиталя освобождал Белоруссию, Прибалтику, охранял подступы к Ленинграду, штурмовал крепость Кенигсберг.

Имеет награды: орден Славы III степени, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Уже после распада Советского Союза президент Белоруссии Александр Лукашенко наградил Николая Ефремовича медалью «За освобождение Белоруссии». Есть и другие награды, которые ветеран с гордостью носит в день Великой Победы и в другие связанные с Великой Отечественной войной праздники.

Неравнодушный человек

Кроме того, наш герой продолжает трепетно любить свою малую родину – Прохоровку. Живо интересуется событиями не только периода Великой Отечественной, но и более ранними. В память о трагической истории, произошедшей в Прохоровке еще до войны, когда местная «барыня», представитель власти повелела взорвать старинный сельский храм, собрал деревянный его макет. Который хранится теперь в библиотеке прохоровского клуба.

Он вообще очень неравнодушный человек. Никогда не отказывает, если его приглашают поделиться воспоминаниями со школьниками или взрослыми читателями библиотеки. И рассказы его всегда вызывают живейший интерес. Коробов много пишет. Хочет, чтобы будущие поколения знали максимально много о судьбе своей малой родины, о том, что пришлось пережить людям его поколения для того, чтобы сейчас над нашими головами было мирное небо.

Андрей Лифке
Фото Алексея Денисова и из личного архива Николая Коробова

Источник: Лифке А. От героя былых времен // Новомосковская правда, 11 декабря 2016 года.