О. В. Суменкова
ведущий инспектор архивного отдела
администрации муниципального образования город Новомосковск

Более семидесяти лет прошло с тех пор, как наш район был освобожден от немецких захватчиков, но память наших земляков, очевидцев тех событий, надежно хранит каждый прожитый день войны. Тех, кто пережил войну, осталось немного. Мне посчастливилось познакомиться с прекрасной женщиной, жительницей нашего города, Константиновой Зинаидой Анатольевной.

Она родилась в один год с нашим городом, который рос и развивался у нее на глазах. До войны Зинаида Анатольевна жила с родителями в деревне Маклец. Ее отец, Анатолий Дмитриевич Мельников, работал на железнодорожной станции старшим экспедитором по разгрузке грузов. Был очень грамотным и уважаемым человеком. В феврале 1941 года его перевели в Ступино начальником станции, а 23 июня 1941 года он был мобилизован на фронт и попал в Ленинград. Больше Зинаида Анатольевна своего отца не видела (28 июля 1942 года Анатолий Дмитриевич скончался от ран и голода в Ленинградском госпитале и был похоронен на Пискаревском кладбище^[1]).

Война застала маленькую Зину (ей было всего 11 лет), когда они с мамой проживали в деревне Маклец. Вот как она со слезами вспоминает эти страшные дни:

«С первых дней войны шла всеобщая мобилизация, на фронт уходили даже 16-17-летние парни. В нашей деревне остались только женщины, дети, старики и инвалиды, да еще два железнодорожника, которые работали на ж/д станции.

21 ноября 1941 года был пасмурный день. Мы услышали шум, выбежали на улицу. Собралась вся деревня, и кто-то сказал, что видели немцев. Вдруг из колхозного сада выехали 3 танка, а со стороны Крюковского леса — наши машины, полные солдат^[2]. Увидев танки, все стали прыгать с машин. Танки дали по залпу по нашим. Машины и солдаты сразу же развернулись в сторону Сталиногорска, а раненые солдаты стали кричать о помощи. Одному солдату вырвало мышцу руки, мы с мамой его перевязали, и он нас расцеловал. У другого солдата под левым ребром оказалась открытая рана, из которой хлестала кровь, его тоже перевязали. Было очень страшно, но мы об этом тогда не думали.

Вечером, когда все стихло, мы с мамой услышали крик: «Помогите!». Вышли, подошли поближе. Недалеко от дома лежал раненый солдат. Около него уже стояли женщины.

Помогите, я за вас жизнь отдал. 

— прошептал он. Мы принесли одеяло, стали его перекладывать, как вдруг увидели, что у него нога на одной жилке держится. Перенесли его к соседке тете Шуре. У нас в деревне был фельдшер — Игнат Сергеевич Тюрин. Он был в розыске у немцев, и по этой причине скрывался. Несмотря на опасность, Игнат Сергеевич ампутировал солдату ногу и каждую ночь обрабатывал ему рану. Раненого прятали у тети Шуры до 12 декабря, а после освобождения деревни и города Сталиногорска отвезли его на лошади в воинскую часть.

Утром 22 ноября по деревне поехали танки. Остановились. Из одного танка вышли 3 человека и прокричали: «Гутен так!». После чего танки ушли в сторону ж/д станции Маклец. И тишина! Все в страхе разошлись по домам. На часах было 10 часов утра. Через 1,5 часа послышался шум и треск. Мы высыпали на улицу… Мотоциклы! Сотни!!! Заполонили всю деревню и направились также в сторону ж/д станции. Вокруг дорог не было, поэтому проехать можно было только через Маклец. Не успели мы опомниться, как вечером со стороны Узловой приехали подводы с немцами, которые стали расселяться по домам.

У нас поселили 15 человек. Я их не боялась, говорила им, что они фрицы и гады. Мама очень беспокоилась и ругалась на меня. Через несколько дней собрали сход и начали выбирать полицаев и старосту. В деревне из мужчин почти никого не было, остались только те, кого не взяли на фронт. Из них и выбрали.

Однажды произошел такой случай. Все немцы ушли воевать, и в штабе остался один человек. В нашем доме, в трубе, произошло возгорание. Мы в панике стали кричать: «Пожар!», а он выскочил на улицу с криком: «Где партизан?». Штаб находился через 3 дома от нас, и чтобы не было пожара, этот немец тушил огонь вместе с нами.

3 дня в деревне никого не было, все подумали, что немцы больше не вернутся. Но вдруг в дверь постучали. Взрослых дома не было, и я долго не открывала. А когда открыла, то увидела, что это не простые солдаты, а стройные, подтянутые офицеры. Я им сказала:

Что немтыри стучите? Что вам надо?

Они расхохотались. У нас в доме снимала комнату женщина с девочкой шести лет. Перед тем как открыть дверь, я положила девочку на кровать и накрыла ее белым платком. Немцы зашли и, глядя на девочку, спросили: «Она больна?». Я сказала: «Да, тифом». Но это их не остановило. Вечером они принесли патефон с нашими пластинками и продукты. Маме приказали, чтобы она накормила их и детей, то есть нас. Поели, и говорят мне: «Сина, заводи!». Я им поставила песню: «Бой на озере Хасан». Там были такие слова: «Наступали в полной форме, удирали без штанов». Мы стали смеяться, а немец схватил пластинку, стукнул меня по голове и со словами: «Сина, плохой человек!» разбил ее.

Перед тем, как прийти немцам, нашими подпольщиками был взорван элеватор^[3], в результате чего, все зерно сверху сгорело. Немцы гоняли всех жителей деревни на элеватор, для того, чтобы горелое зерно отсыпать в сторону, а хорошее отгружать на станцию для отправки в Германию. Однажды привезли 12 ремесленников, поставили их около элеватора, повернули спиной и расстреляли при всех. Затем женщин и девочек отправили работать на элеватор, а мужчин и мальчиков оставили за воротами. Мы думали, что их отправят на другую работу, а оказалось, что немцам нужно было, чтобы те видели, как будут вешать подпольщика Константина Бессмертных. Его повесили на воротах у входа на территорию элеватора, и он висел до 12 декабря 1941 года, пока не выбили немцев.

Мы узнали, что соседние деревни, откуда к нам пришли немцы, Шаховская и Кузьмищи, были полностью сожжены, а Маклец не трогали, потому что рядом была ж/д станция и нужны были руки для разгрузки и погрузки грузов.

В ночь с 11 на 12 декабря снова шум: немцы вскакивали раздетые и, схватив одежду, убегали в панике. Мы сначала ничего не поняли! Утром в деревню вошла конница генерала Белова. Конники были в красивых полушубках, варежках двупалых, белых валенках! Все сразу бросились накрывать столы, доставали все, что прятали от немцев. Во время этой небольшой паузы, мы смотрели на конников и плакали! Слезы катились градом, невозможно было успокоиться! После небольшой передышки они ушли дальше освобождать родную землю, а мы остались работать в колхозе: пахали, сеяли, вязали снопы, пекли хлеб. Я очень старалась. На «молотилку» подпускали только меня, потому что я была очень ловкая. К труду я была приучена с ранних лет: с семи лет уже вязала кружева и выполняла всю работу по дому».

Удостоверение к медали от 15 июня 1993 года.

Труд в тылу в годы войны был по заслугам оценен. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июня 1945 года Зинаида Анатольевна была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

Да, войну забыть невозможно! Память, как кинолента, отражает события прошлых лет, будто наяву. День 12 декабря 1941 года для Зинаиды Анатольевны также дорог, как и День Победы 9 мая 1945 года.

Источник: Суменкова О. Войну забыть невозможно! // Официальный сайт муниципального образования г.Новомосковск, 11 декабря 2014 года.