А. В. Мелихов
корреспондент «Донской газеты»,
автор многочисленных публикаций о воинах, участвовавших в обороне и освобождении
Сталиногорска, Донского и Узловой
Дивизия занимает рубеж обороны
239-я стрелковая дивизия выгрузилась ночью, скрытно от врага, с соблюдением всевозможных элементов тишины и светомаскировки на довольно большом участке фронта протяженностью почти в 30 километров, Если смотреть со стороны Венева, 239-й стрелковый полк сначала занял позиции у станции Дедилово, развернувшись фронтом на Болохово, соприкасаясь левым флангом с частями 41-й кавалерийской дивизии. Батальоны 813-го полка заняли рубеж вдоль железнодорожной магистрали перед станциями Узловая-3, Узловая-1 и Узловая-2. 817-й полк вошел в соприкосновение с противником в районе деревень Юлинка—Федоровка—Притоны—ст. Полунино—северная опушка Богородицкого леса. Город Богородицк был уже в руках фашистов.
Немецкие танковые и моторизованные части, перерезав шоссе Воронеж—Москва, сминая поредевшие подразделения 229-й и 82-й стрелковых дивизий[1], рвались из населенных пунктов Киреевка, Александровка, Дубовка, Быковка и других к выходу на стальную магистраль. А командованию Западного фронта необходимо было удержать этот район хотя бы на несколько дней, чтобы успеть вывезти ценное оборудование Сталиногорского химического комбината, шахтерские семьи и самое главное — подготовить Рязанский плацдарм для запланированного контрудара на всем фронте под Москвой.
Не знали воины 239-й дивизии, приготовившиеся к бою с врагом, что за их спиной на протяжении почти ста километров вплоть до границ с Рязанской областью не было больше никаких войск...
«Сегодня за нами Москва!..» Кадр из х/ф «28 панфиловцев».
817-й полк сменил остатки 113-го полка 229-й стрелковой дивизии[2], истощенного, поредевшего в кровопролитных боях, но сумевшего держать свой участок несколько дней, не подпуская врага к железной дороге. Мало, около батальона, осталось усталых, в пропавших потом и пороховой гарью, мокрых шинелях солдат. В предрассветной темноте, освобождая сибирякам место о окопах, коротко знакомились и прощаясь, пытались шутить:
Желаем вам, ребята, потрудиться от души. Утром, увидите тут, неподалеку нашу работу. Так что не скучайте, а мы чуток передохнем и вернемся..
В неглубоком блиндаже молодой лейтенант, заменивший выбывшего из строя командира батальона, неторопливо отмечал на карте командира сменившего их батальона, капитана Мартынова[3], засеченные вчера огневые точки противника, подробно обрисовывал обстановку. Затем в последний раз оглядев блиндаж, он, положив руки на плечи капитана, сказал:
— Ну, прощай, капитан! От души желаю выполнить боевой приказ и побольше уложить гадов для удобрения нашей земли.
— Спасибо, лейтенант. Думаю не осрамимся, выдюжим...
В распоряжение полка подошли две батареи сорокапяток, минометная рота и четыре легких танка, выгруженные с эшелона, которым прибыл полк. Первый батальон занял окопы на окраине деревни Юлинка, в полукилометре от леса. Второй — перед деревней Притоны, третий — за пристанционным зданием Полунино. Орудийные и минометные позиции можно было выбрать только с рассветом. А он наступал медленно-медленно.
В природе стояла пора, когда осень была на стыке с зимой. Не хотела она уступать ни снегам, ни морозам. На равнине пласт снега толщиной с блин, а местами и совсем его нет. Там и тут виднелись огривки борозд черной пашни и совсем оголенные бугорки.
...Лишь только показался краешек солнца, из леса высыпали немецкие мотоциклисты. Не зная о смене частей, они с ходу решили прорвать здесь оборону, и расширив прорыв, устремиться одним крылом вдоль железной дороги на Узловую, а через Вельминку — на Донской.
Источники:
[1] Здесь допущена неточность. В указанном районе западнее Дедилово держали оборону части 299-й и 413-й стрелковых дивизий. 229-я стрелковая дивизия в первых числах августа вырвалась из окружения под Смоленском, и к 12 декабря 1941 года практически перестала существовать.
| 
