Бетге
и. о. командира 1-го батальона 15-го пехотного полка 29-й мотопехотной дивизии,
оберлейтенант

Итак, 25 ноября разрозненные остатки 1-го батальона 15-го пехотного полка выскользнули на Ново-Яковлевку и были включены там в состав 2-го батальона 71-го пехотного полка. Но и сюда на следующую ночь ворвались сибиряки. В ходе тяжелых боев с большими для нас потерями сибирякам удалось прорваться большими силами на восток.

О боевых действиях в Ново-Яковлевке обер-лейтенант Бетге (нем. Bethge), который взял на себя командование 1-м батальоном 15-го пехотного полка, сообщал следующее:

«В этой ситуации утром 26 ноября я — в то время обер-лейтенант и командир штабной роты 15-го пехотного полка — должен был взять на себя командование 1-м батальоном 15-го пехотного полка. Батальон готовил свои оборонительные позиции примерно в 500 метрах к западу от Ново-Яковлевки на открытой, немного холмистой местности. Поскольку грунт промерз и стал как камень, удалось проскоблить в земле только плоские отверстия. Взрывчатка отсутствовала.

Справа рядом с батальоном обустраивался 2-й батальон 71-го пехотного полка, которому пришлось откомандировать одну свою стрелковую роту для другой задачи. Оба батальона развернули свои внешние фланги для защиты открытого фланга.

На восточной окраине Ново-Яковлевки 2-й взвод 15-го пехотного полка закрепился фронтом на восток, чтобы избежать возможных сюрпризов оттуда. В самой деревне находились позиции тяжелой гаубичной артиллерийской батареи. Транспортные средства батальона были распределены в деревне и вдоль восточной окраины.

На высоте около 800 метров к западу от оборонительных позиций было выдвинуто вперед боевое охранение — несколько аванпостов силою до отделения каждый. Между ними была проложена проводная связь. Они расположились на больших стогах сена и имели приказ — если противник будет атаковать ночью, облить стога горючим, поджечь и вернуться на мотоциклах в свое расположение, чтобы как можно быстрее иметь свободную зону обстрела.

С наступлением ночи батальоны были выведены в Ново-Яковлевку и в состоянии боевой готовности размещены в деревенских хатах. На позициях остались от каждого батальона только по одному стрелковому взводу и боевое охранение. Для того чтобы лучше понимать эти меры, следует отметить, что численность подразделений была уже настолько низкой, что батальон почти полностью состоял только из одной боеспособной роты, усиленной одним станковым пулеметом [прим. перев.: s.M.G.] и 80-мм минометом [прим. перев.: s.GR.W — schwerer Granatwerfer]. Около трети батальона всегда находились снаружи на позициях, сменяясь каждый час.

Около полуночи боевое охранение и солдаты на позициях в первый раз подняли батальоны по боевой тревоге. Штаб сибирской дивизии проехал на автомашинах с севера между оборонительными позициями и боевым охранением вдоль всего фронта, и поскольку он не был опознан, то его ни разу не обстреляли. Но затем он остановился перед соседями слева и был совместно обстрелян, в особенности солдатами мотоциклетного и саперного взводов. Командир дивизии ускользнул [прим. перев.: этот эпизод не подтверждается воспоминаниями командира 239-й стрелковой дивизии полковника Г. О. Мартиросяна; возможно это была передовая разведгруппа].

Не успели батальоны около двух часов ночи вернуться по домам, как они были подняты по тревоге снова. При выходе из командного пункта в Ново-Яковлевке можно уже было услышать сигнал боевой тревоги с северо-запада. Перед фронтом 1-го батальона 15-го пехотного полка еще царила тишина. Батальоны выдвигались на позиции. После короткой встречи с командиром 2-го батальона 71-го пехотного полка подполковником Ниче (нем. Nitsche), я направился на мой командный пункт, выдвинутый вперед, сразу за линией фронта. Запросив боевое охранение, я выяснил, что противник там не атакует, а также ничего не видно дальше на север.

«Началась вражеская атака на 2-й батальон 71-го пехотного полка!» — радиограмма 29-го развед. батальона 27.11.1941 04:35. (NARA, T. 315, R. 850, F. 1380)

В противоположность этому, сигнал боевой тревоги все более усиливался на правом фланге 2-го батальона 71-го пехотного полка. Видимо враг атаковал Ново-Яковлевку с севера или с северо-западного направления. Я отправил адъютанта лейтенанта Гебеля (нем. Göbel) к командному пункту 2-го батальона 71-го пехотного полка выяснить, что происходит. В то же время боевое охранение сообщило, что противник движется мимо них с северо-запада на позиции 2-го батальона 71-го пехотного полка. Ничего не было видно. Русские были в белых масхалатах и поэтому не выделялись на снегу. Даже оружие, как выяснилось позже, у них было окрашено в белый цвет.

Но тут неожиданно началась перестрелка на главной линии обороны.

Одновременно поднялся рев, больше животный, чем человеческий [прим. перев.: по всей видимости, так напуганный немецкий офицер описывает свои ощущения от русского клича «ура», ставшего впоследствии символом Великой Отечественной войны. См. например: Это загадочное русское «Ура!»; «Дни русского Ура» (видео)]. Вся сибирская дивизия атаковала правое крыло 2-го батальона 71-го пехотного полка и именно в юго-восточном направлении, т.е. наискосок по отношению к нашему фронту. Различить русских мы не могли, а только слышали.

Наконец мы увидели вспышки их пулеметов и автоматов. Они стреляли на бегу от бедра. Постепенно звуки стрельбы распространились вплоть до левого крыла 1-го батальона 15-го пехотного полка, откуда я, наконец, получил сообщение, что он окружен. В то же время вернулся адъютант и доложил мне, что ему не удалось добраться до 2-го батальона 71-го пехотного полка; в северной части Ново-Яковлевки он встретился только с русскими. Теперь стало ясно, что мы оказались в ловушке и должны были, по крайней мере, попытаться сохранить южную часть Ново-Яковлевки, где 2-я рота еще держала оборону фронтом на восток. Я отдал ей приказ включить в свой состав отходящий по деревне батальон и чтобы одновременно предотвратить захват южной части деревни противником из северной части.

Личные опознавательные знаки немецких солдат, найденные в ходе поисковых работ в д. Ново-Яковлевке в январе 2018 года поисковым отрядом «Штурм» (Тула). Немецкие солдаты были убиты в ночь с 26 на 27 ноября 1941 года при прорыве советской 239-й стрелковой дивизии из сталиногорского котла.

Положение на главной линии фронта становилось все более непригодным для обороны, поскольку батальон оказался под огнем не только спереди, но также и с левого фланга, и наконец — с тыла. В дополнение к этому, так как у нас не было белых масхалатов, то мы были хорошо различимы на снегу как черные точки, и тем самым привлекали к себе огонь противника. Приказа на отход из Ново-Яковлевки не потребовалось, так как тем временем противник в различных местах проник в едва занятые оборонительные позиции, а некоторые группы даже их преодолели.

Теперь речь шла только о том, чтобы отход к деревне не превратился в настоящее бегство, но, по крайней мере, дальше пошло до некоторой степени упорядоченно. Это было достигнуто за счет того, что тут и там отдельные пулеметные расчеты смогли кратковременно вести огонь, и тем самым воспрепятствовали слишком быстрому продвижению противника. Тем не менее, командир роты потерял управление. Батальон был полностью рассеян в Ново-Яковлевке. События чередовались друг за другом более или менее бестолково.

Ситуация со сбором и организацией подразделений была уже отчаянной. Только с помощью беспощадных мер можно было избежать полной катастрофы. Уговоры по-хорошему там уже больше не помогали. Люди как гроздья винограда рассыпались позади немногих до сих пор не горящих деревенских хат, укрываясь от плотного пулеметного и автоматного огня. Нашлось лишь несколько мужественных людей, которые оборудовали пулеметную позицию. Их пример повлиял на других, так что наконец, после минутного кризиса, удалось собрать остатки батальона на опушке у Ново-Яковлевки.

Неожиданно оказалось, что русские, вместо того, чтобы прорываться на восток справа и слева от деревни, всеми силами дивизии атаковали деревню и в плотном строю попали под заградительный огонь. Объяснение этому может быть найдено только в том, что сибиряки, как оказалось на следующее утро, были совершенно пьяны. Это было также причиной животного рева. От погибших русских на следующее утро все еще несло водкой.

[Прим. перев.: эти сведения не подтверждаются воспоминаниями очевидца тех событий, местного жителя Василия Тимофеевича Кортукова: «Не заметил, чтобы среди солдат были пьяные. Вообще, тогда не до водки было, это сейчас пьяни развелось....» Кроме того, представляется сомнительным, что «пьяные русские», массово подставившиеся под огонь оставшихся в деревне «мужественных пулеметчиков», смогли бы разгромить штабы двух немецких полков и выйти к Пронску, имея более 9000 человек личного состава; но оставим это утверждение на совести немецкого офицера, которому и так тяжело дается признание полного разгрома своего батальона].

Это длилось недолго до тех пор, пока противник не ворвался в южную часть деревни. Вскоре весь населенный пункт был в огне. Не оставалось ничего другого, как оставить дома в западной части широкой деревенской улицы и попытаться помешать русским ее пересечь. В то же время части противника обошли южную окраину села и открыли по нам огонь сзади. Я оказался перед выбором, либо пожертвовать всем батальоном, не будучи в состоянии предотвратить прорыв русских или уйти в сторону и таким образом, по крайней мере, спасти часть батальона. Противник настолько превосходил нас в численности, что это мог быть только вопрос времени, когда будет убит или выведен из строя последний человек из моего батальона.

В свете пожарища справа сзади виднелась высота с единственной кучей соломы. Мне показалось целесообразным соединиться с 29-м разведывательным батальоном, который, насколько я знал, находится к северу от Ново-Яковлевки в том месте, к которому мы до этого эвакуировали наших раненых. От указанной высоты должно быть возможным установить связь. Согласно этому плану, батальон отошел вправо назад к этой высоте. Противник первоначально напирал на нас сзади, но потом исчез на востоке после того, как оказался под нашим огнем.

Прибыв на высоту, мы встретились с основной частью 2-го батальона 71-го пехотного полка и батареей. Они лежали там уже давно после того, как они не выдержали нападение противника. Оказалось, что во время боевой тревоги в 2 часа ночи 2-й батальон 71-го пехотного полка не успел достичь укреплений, а уже по пути столкнулся с врагом и был отброшен из деревни. Только один взвод держался на позициях какое-то время, но затем его уцелевшие остатки отошли из деревни. Командир пропал без вести, но затем на рассвете нашелся с группой, с которой он бежал.

Деревня Ново-Яковлевка, городской округ Город Новомосковск, Тульская область, Россия. 2016 год.
Вид с севера на юг.

Утром 27 ноября 1-й батальон 15-го пехотного полка выдвинулся, снова занял Ново-Яковлевку и зачистил деревню от рассеянных русских. Ужасное зрелище встретило нас. Наши погибшие товарищи и погибшие русские лежали вперемешку, частично друг на друге. Вся деревня представляла собой просто тлеющую груду развалин. Между ними лежали остовы сгоревших машин, которые не смогли своевременно покинуть деревню. Отдельные раненые, бессмысленно пьяные русские лежали среди мертвых и разили своим угаром во сне. Другие были заняты мародерством.

Когда противнику также были нанесены тяжелые потери, он был вынужден оставить всю свою артиллерию и тяжелое вооружение, так что заплаченная за это цена была все же удручающе высока. Слишком много товарищей погибло, еще больше было ранено. Старшина первым делом констатировал, кто вообще еще был там. Убитые были отнесены в одно место. Я сам сел на камень на перекрестке, где в деревню входит одна из дорог с востока, и контролировал происходящее.

Сгоревший полугусеничный тягач Sd.Kfz. 7 немецкой 29-й мотопехотной дивизии в д. Ново-Яковлевке после ночного боя 27 ноября 1941 года.

Напряжение, которое обычно следует за непомерными усилиями, спало. Подняв глаза, я увидел приближающиеся к деревне с востока несколько машин. Впереди ехали две бронемашины. Сквозь стекло я узнал в передней машине генерала с фуражке и развевающемся на ветру шерстяном шарфу. Это не мог быть командир дивизии [прим. перев.: генерал-майор Макс Фремерей]. На более длительные наблюдения не было времени, так как машины быстро приближалась. Я встал и прошел навстречу им несколько шагов. Передо мной остановился командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Гудериан.

Он вышел из машины. Я доложил ему и описал ход сражения. Он очень серьезно смотрел на руины деревни, не глядя на меня. Затем он задал несколько коротких вопросов. Примерно в 50 метров от нас собралась 1-я рота. Она собрали всех своих погибших товарищей и положили их бок о бок в длинный ряд. За ними собралась другая рота, еще дальше — 2-й батальон 71-го пехотного полка. Вид погибших, дымящиеся руины, обугленные рамы машин и мой тяжелый отчет произвели на командующего явное впечатление. Потому что вдруг он повернулся ко мне, похлопал меня по плечу и сказал примерно следующее:

Ну, правда жаль, что русские прорвались. Но это может случиться. Не вешайте голову. Передайте это также вашим людям!

Затем он сел обратно в свою бронемашину и поехал дальше. У места сборы роты он снова остановился и сказал несколько слов людям. Затем он принял доклад командира 2-го батальона 71-го пехотного полка.»

[Прим. перев.: по воспоминаниям Г. Гудериана —

Я находился в этот день в 53-м армейском корпусе и решил отправиться 27 ноября в штаб 47-го танкового корпуса и 29-ю мотодивизию. Утром я прибыл в Епифань, где генерал Лемельзен доложил мне, что ночью 29-я мотодивизия очутилась в критическом положении. Главные силы 239-й сибирской стрелковой дивизии, оставив свою артиллерию и автотранспорт, вырвались из окружения и ушли на восток. Растянутая линия окружения из частей 29-й мотодивизии не смогла сдержать прорвавшихся русских и понесла большие потери.

Я направился в штаб дивизии и в 71-й пехотный полк, который пострадал больше всех. Сначала я считал, что причиной несчастья является плохое состояние разведки и охранения. Однако после того, как я на месте заслушал сообщения командира батальона и командиров рот, мне стало ясно, что войска верно выполняли свой долг и что причиной прорыва является превосходство сил противника. О достоверности полученных мной сообщений свидетельствовали многочисленные трупы немецких солдат, которые лежали на поле боя в полной военной форме и с оружием в руках.

Я постарался ободрить личный состав полка и заставить его забыть свою неудачу. Сибиряки ускользнули от нас, правда, без своего тяжелого оружия и автотранспорта, а у нас не было сил их задержать. Это было самым печальным событием того дня. Преследование ускользнувшего противника, немедленно предпринятое мотоциклетными подразделениями 29-й мотодивизии, не дало никаких результатов.

Схема боевых действий 29-й мотопехотной дивизии в конце ноября - начале декабря 1941 года на правом фланге 2-й танковой армии Г. Гудериана.

[Прим. перев.: потери 29-й мотопехотной дивизии в боях с остатками 41-й кавалерийской дивизии 23-24 ноября 1941 года в районе современного Кимовска и Дудкино составили 8 убитых и 30 раненых; в боях с прорывавшейся 239-й стрелковой дивизией 25-27 ноября и зачисткой сталиногорского котла — 112 убитых и 180 раненых. Подробнее см.: Потери 29-й мотопехотной дивизии за 20-29 ноября 1941 года]

далее: Бросок на север • Отступление

Источник: Joachim Lemelsen, Julius Schmidt. 29. Division, 29. Infanterie-Division (mot.), 29. Panzergrenadier-Division. — Bad Nauheim: Podzun-Pallas-Verlag, 1960. — P. 160—167. — 487 p.

Перевод: А. Е. Яковлев, 27 марта 2016 года.