Die schweren Ausbruchskämpfe gehen auch in der nächsten Nacht weiter. Oberleutnant Bethge, der die Führung des schwer angeschlagenen I. Bataillons übernimmt, erlebt die unheimlichen Gefechte in Nowaja Jakowlewka mit. Sein Bericht vermittelt die ganze Dramatik, Verzweiflung, Niedergeschlagenheit:

„Inzwischen meldeten die Gefechtsvorposten, daß der Feind von Nordwesten her an ihnen vorbei auf die Stellung des II./71 im Vorgehen sei. Zu sehen war nichts. Die Russen hatten ja weiße Tarnhemden an und hoben sich daher vom Schnee nicht ab. Selbst ihre Waffen hatten sie, wie sich später herausstellte, weiß angestrichen. Plötzlich begann dann aber doch der Feuerkampf in der Hauptkampflinie. Gleichzeitig begann ein mehr tierisches als menschliches Gebrüll. Die ganze sibirische Div. griff massiert gegen den rechten Flügel des II./71 an und zwar in südostwärtiger Richtung, also schräg zu unserer Front. Erkennen konnte man die Russen nicht, sondern nur hören. Schließlich sah man das Mündungsfeuer ihrer M.G. und M.P. Sie feuerten im Vorgehen aus der Hüfte.“

Die dünn besetzten deutschen Linien werden überrannt. Bethge findet deutliche Worte für das Fiasko: „Nur durch Rücksichlosigkeit war eine völlige Katastrophe zu verhindern.“ Aber auch die ausbrechenden Sibirier erleiden schwere Verluste, der wohl nicht zuletzt dem Wodka geschuldet ist. Laut Bethge war dies „auch die Ursache für das tierische Gebrüll. Die gefallenen Russen stanken noch am nächsten Morgen nach Wodka.“

Тяжелые бои по прорыву из окружения [239-й стрелковой дивизии] продолжились и следующей ночью. Старший лейтенант Бетге, который взял на себя командование сильно ослабленным 1-м батальоном, стал свидетелем жуткой битвы в Ново-Яковлевке. Его доклад передает весь драматизм, отчаяние, уныние:

«В то же время боевое охранение сообщило, что противник движется мимо них с северо-запада на позиции 2-го батальона 71-го пехотного полка. Ничего не было видно. Русские были в белых маскхалатах и поэтому не выделялись на снегу. Даже оружие, как выяснилось позже, у них было окрашено в белый цвет. Но тут неожиданно началась перестрелка на главной линии обороны. Одновременно поднялся рев, больше животный, чем человеческий. Вся сибирская дивизия атаковала правое крыло 2-го батальона 71-го пехотного полка и именно в юго-восточному направлении, т.е. наискосок по отношению к нашему фронту. Различить русских мы не могли, а только слышали. Наконец мы увидели вспышки их пулеметов и автоматов. Они стреляли на бегу от бедра.»

Тонкая оборонительная линия немцев была смята. Бетге находит точные слова, чтобы описать провал: «Только с помощью беспощадных мер можно было избежать полной катастрофы.» Но и прорывающиеся сибиряки понесли большие потери, вызванные не в последнюю очередью водкой. Согласно Бетге, «это было также причиной животного рева. От погибших русских на следующее утро все еще несло водкой.»

[Прим. перев.: эти сведения не подтверждаются воспоминаниями очевидца тех событий, местного жителя Василия Тимофеевича Кортукова: «Не заметил, чтобы среди солдат были пьяные. Вообще, тогда не до водки было, это сейчас пьяни развелось....» Однако многие советские ветераны вспоминали, что существовавшая тогда норма выдачи алкоголя объективно снижала боеспособность Красной армии].

Um die restlose Vernichtung seines Bataillons zu verhindern, lässt der Oberleutnant den Ort zwischenzeitlich räumen. Das KTB spricht von „starken eigenen Verlusten“ durch das Abdrängen nach Norden. Als Nowaja Jakowlewkaja am nächsten Morgen zusammen mit den Kameraden vom II. Bataillon/I.R. 71 im Gegenstoß zurückerobert werden kann, bietet sich Bethges Männern „ein grauenhafter Anblick“. „Gefallene eigene Kameraden und gefallene Russen lagen durcheinander, teilweise übereinander. Der ganze Ort war nur noch ein rauchender Trümmerhaufen. Dazwischen lagen die Gerippe verbrannter Fahrzeuge [...].“

Kurze Zeit später trifft der niedergeschlagene Oberleutnant Bethge den persönlich herbei geeilten Generaloberst Guderian in Nowaja Jakowlewka. Statt eines Anschisses gibt es aber aufmunternde Worte für den Bataillonsführer:

„Na, es ist zwar bedauerlich, daß die Russen durchgebrochen sind. Das kann aber schon mal passieren. Lassen Sie den Kopf nicht hängen. Sagen Sie das auch Ihren Männern.“

In seinen eigenen Erinnerungen beschreibt Generaloberst Guderian die Ereignisse wie folgt: „Am 26. November erreichte das LIII. A.K. den Don, überschritt den Fluss bei Ivanozero mit der 167. I.D. und griff nordostwärts des genannten Ortes, bei Danskoj die dort stehenden Sibirier an. Die tapfere Division nahm 42 Geschütze und eine Anzahl Fahrzeuge und machte 4000 Gefangene. Von Osten her ging die 29. (mot.) I.D. des XXXXVII. Panzer-Korps gegen den gleichen Gegner vor, und es gelang, ihn einzuschließen.

Ich befand mich an diesem Tage beim LIII. A.K. und entschloß mich nun, am 27. November über das Generalkommando XXXXVII. Panzer-Korps zur 29. (mot.) I.D. zu fahren. Am Morgen erfuhr ich in Jepifan durch General Lemelsen, dass es bei der 29. (mot.) I.D. während der Nacht zu einer Krise gekommen sei. Die Masse der 239. sibirischen Schützen-Division war unter Zurücklassen ihrer Geschütze und Fahrzeuge nach Osten ausgebrochen. Die dünne Einschließungsfront der 29. (mot.) I.D. hatte den Durchbruch nicht verhindern können und schwere Verluste erlitten. Ich begab mich über den Divisionsstab zu dem am härtstesten betroffenen Infanterie-Regiment 71. Zunächst war ich des Glaubens, eine Vernachlässigung des Aufklärungs- und Sicherungsdienstes hätte das Unglück verursacht. Die Berichte des Bataillonskommandeurs und der Kompanieführer an Ort und Stelle ließen jedoch klar erkennen, daß die Truppe ihre Pflicht getan hatte und nur der Übermacht erlegen war. Die zahlreichen Toten, die alle in voller Uniform mit der Waffe in der Hand gefallen waren, bewiesen in erschütternder Sprache die Wahrheit der Meldungen. Ich bemühte mich, die sehr bedrückten Männer aufzurichten und über ihr Mißgeschick hinwegzubringen. Die Sibirier waren – wenn auch ohne ihre schweren Waffen und Fahrzeuge – entwischt, und wir hatten nicht die Kraft gehabt, sie zu halten. Das war das betrübliche Ergebnis des Tages. Die sofort eingeleitete Verfolgung durch die Kraftradschützen der 29. (mot.) I.D. blieb erfolglos.“

Чтобы спасти свой батальон от уничтожения, старший лейтенант временно оставляет деревню. В ЖБД говорится о «наших тяжелых потерях» при отходе на север. Когда на следующее утро совместным контрударом с товарищами из 2-го батальона 71-го пехотного полка удалось захватить Ново-Яковлевку снова, солдатам Бетге предстало «ужасное зрелище». «Наши погибшие товарищи и погибшие русские лежали вперемешку, частично друг на друге. Вся деревня представляла собой просто тлеющую груду развалин. Между ними лежали остовы сгоревших машин [...]»

Через короткое время подавленный старший лейтенант Бетге встречает генерал-полковника Гудериана, который лично поспешил в Ново-Яковлевку. Но вместо выволочки командир батальона услышал ободряющие слова:

«Ну, правда жаль, что русские прорвались. Но это может случиться. Не вешайте голову. Передайте это также вашим людям.»

В своих собственных мемуарах генерал-полковник Гудериан так описывает эти события: «26 ноября 53-й армейский корпус подошел к Дону, форсировал его силами 167-й пехотной дивизии у Иван-Озера и атаковал сибиряков северо-восточнее этого населенного пункта под Донским. Доблестная дивизия захватила 42 орудия, некоторое количество автомашин и до 4000 пленных. С востока на сибиряков наступала 29-я мотодивизия 47-го танкового корпуса, в результате чего противника удалось окружить.

Я находился в этот день в 53-м армейском корпусе и решил отправиться 27 ноября в штаб 47-го танкового корпуса и 29-ю мотодивизию. Утром я прибыл в Епифань, где генерал Лемельзен доложил мне, что ночью 29-я мотодивизия очутилась в критическом положении. Главные силы 239-й сибирской стрелковой дивизии, оставив свою артиллерию и автотранспорт, вырвались из окружения и ушли на восток. Растянутая линия окружения из частей 29-й мотодивизии не смогла сдержать прорвавшихся русских и понесла большие потери. Я направился в штаб дивизии и в 71-й пехотный полк, который пострадал больше всех. Сначала я считал, что причиной несчастья является плохое состояние разведки и охранения. Однако после того, как я на месте заслушал сообщения командира батальона и командиров рот, мне стало ясно, что войска верно выполняли свой долг и что причиной прорыва является превосходство сил противника. О достоверности полученных мной сообщений свидетельствовали многочисленные трупы немецких солдат, которые лежали на поле боя в полной военной форме и с оружием в руках. Я постарался ободрить личный состав полка и заставить его забыть свою неудачу. Сибиряки ускользнули от нас, правда, без своего тяжелого оружия и автотранспорта, а у нас не было сил их задержать. Это было самым печальным событием того дня. Преследование ускользнувшего противника, немедленно предпринятое мотоциклетными подразделениями 29-й мотодивизии, не дало никаких результатов.»

Auch der Kommandierende General des XXXXVII. Panzerkorps, Lemelsen, versucht gar nicht erst, das Debakel schön zu reden. Er bemerkt dazu in der Divisions-Chronik:

„Das Bataillon hatte schwerste Verluste. U.a. fielen der Btls.Kdr., Hptm. Lize, der Adj. der III./A.R. 29, Oblt. Hübner, und der Chef der 6. A.R. 29, Oblt. Fettig, und viele ihrer tapferen Männer in die Hände der Sibirier, insgesamt etwa 50 Mann; ihre Leichen wurden später, bestialisch verstümmelt, aufgefunden und auf einem kleinen Heldenfriedhof bei Dudkina in feierlicher Form beigesetzt. Nur eine bewußt hetzerische Propaganda konnte die Sibirier zu solchen, allen Gesetzen der Kriegführung hohnsprechenden Taten hinreißen. Die Wut und Empörung bei allen Kameraden, die das miterlebten, war ungeheuer.“

Также и Лемельзен, командир 47-го танкового корпуса, с самого начала отнюдь не пытался как-то приукрасить поражение. По этому поводу он отметил в истории дивизии:

«Батальон понес самые тяжелые потери. Среди прочих погибли командир батальона капитан Лизе, адъютант 3-го батальона 29-го артиллерийского полка старший лейтенант Хюбнер и командир 6-й батареи 29-го артиллерийского полка старший лейтенант Феттиг, а также многие их храбрые бойцы от рук сибиряков, в общей сложности около 50 человек; их тела, зверски изуродованные, были впоследствии найдены и торжественно похоронены на военном кладбище в Дудкино. Только сознательная подстрекательская пропаганда могла затмить разум сибиряков на совершение таких поступков, презирающих все законы войны. Безмерный гнев и возмущение охватили всех товарищей, которые оказались свидетелями этого.»

Ungeheuer fällt denn auch die Reaktion der 29er aus. Der Film von Wilhelm Bleitner zeigt die drastischen Folgen, nämlich jene schrecklicke Szene mit den gehängten Russen. Darunter die Bildaufschrift:

„Diese Bestien der russ. Rgtr. 239, 813 u. 817 haben deutsche Verwundete in Sspaskoje in der Nacht auf den 28.11.41 auf das Gemeinste vertümmelt u. ermordet.“

Diese grausame Massenhinrichtung findet in allen anderen Dokumenten keine Erwähnung. Auch die Bild-Chronik der 29. I.D. (mot.) zeigt nur Fotos von dem „rauchenden Trümmerhaufen“ Nowaja Jakowlewka, auch die „Gerippe verbrannter Fahrzeuge“ und die frischen Gräber mit den Birkenkreuzen der deutschen Gefallenen. Die Bildunterschrift dazu lautet:

„Niedergemetzelt und zum Teil regelrecht massakriert wurden durch die Sibirier Offiziere und Soldaten des I.R. 15 und des A.R. 29 am 25. November in Spaskoje. Hier ihre Gräber. Wir erkennen die Namen Hptm. Lize, Oblt. Wagner, Lt. Gräf, Ogefr. Rippe, Aweh, Höhl, Gefr. Mühlig, Hittmüller, Ullrich, Schütze Lettsmann (alle 15.) sowie Oblt. Hübner und Oblt. Fettig (A.R. 29).“

Чудовищной оказалась и реакция 29-й. В фильме Вильгельма Блайтнера показаны жесткие последствия, а именно та ужасная сцена с повешенными русскими. Под ними табличка:

«Эти звери из русских 239-го, 813-го и 817-го полков подло изувечили и убили немецких раненых в Спасское в ночь на 26 ноября 1941 года»

Эта жестокая массовая казнь не упоминается нигде ни в каких других документах. Также и в иллюстрированной истории 29-й мотопехотной дивизии имеются только фотографии «дымящейся груды развалин» в Ново-Яковлевке, а еще «остовы сгоревших машин» и свежие могилы погибших немецких солдат с березовыми крестами. Подпись к иллюстрации гласит:

«Офицеры и солдаты 15-го пехотного и 29-го артиллерийского полков, которых вырезали, а части из них устроили настоящую бойню 25 ноября сибиряки в Спасское. Вот их могилы. Мы видим имена: капитан Лице, старший лейтенант Вагнер, лейтенант Греф, старший ефрейтор Риппе, Аве, Хёль, ефрейтор Мюлиг, Хитмюллер, Ульрих, рядовой Леттсман (все из 15-го полка), а также старший лейтенант Хюбнер и лейтенант Феттг (29-й артиллерийский полк).»

Nur Bleitners Film zeigt die brutale Vergeltung der Deutschen. Die kommentierenden Veteranen haben Mühe, das Geschehen richtig einzuordnen, auch örtlich und zeitlich. Einer von ihnen kann sich an Partisanenaktionen erinnern, nicht aber bei der 29. I.D. (mot.), sondern bei der 5. Panzerdivision! Ein anderer entziffert mühsam die Worte auf dem Schild, schweigt aber sonst. Ganz offensichtlich ist keiner dieser hoch betagten Veteranen bei besagten Gefechten dabei gewesen. Aber im Gegensatz zu ihnen, ist es dem Historiker aus heutiger Sicht und nach Auswertung aller verfügbaren Quellen viel leichter möglich, eine ziemlich zuverlässige, vor allem plausible Rekonstruktion der Ereignisse jener düsteren Tage und Nächte in der Geschichte der 29. I.D. (mot.) zu liefern.

Es muss angenommen werden, dass dieses Kriegsverbrechen offenbar in oder bei Nowaja Jakowlewka verübt worden ist. Unmittelbar nach der Rückeroberung durch die Deutschen. Bleitners Filmaufnahmen zeigen jedenfalls genau das, was auch der Oberleutnant Bethge in seinem Gefechtsbericht, im Anschluss an die Wiedereinnahme des Ortes, vermerkt, nämlich:

„Gefallene eigene Kameraden und gefallene Russen lagen durcheinander, teilweise übereinander. Der ganze Ort war nur noch ein rauchender Trümmerhaufen. Dazwischen lagen die Gerippe verbrannter Fahrzeuge [...].“

Man hat die schrecklichen Filmszenen vor Augen, wie Rauch aus den dunklen Mänteln und verbrannten Körpern der gefallenen Rotarmisten quillt. Weiße Tarnhemden und Waffen, wie sie jene nächtlichen Angreifer trugen, die Bethge in seinem Gefechtsbericht erwähnt hat, lassen sich hier allerdings nicht ausmachen.

Mit an Sicherheit grenzender Wahrscheinlichkeit sind hier aber keine Partisanen erhängt worden, wie es nach der Jahrtausendwende ZDF und SPIEGEL-TV unisono behaupten. Alle vorliegenden Quellen und Fakten sprechen ganz klar dagegen. So tragen die Hingerichteten Militärmäntel und kurz geschorene Haare, ein weiteres deutliches Indiz für reguläre Truppenangehörige der Roten Armee, und zwar von der 239. Schützendivision. Vor allem aber die Schildaufschrift der deutschen Henker mit Verweis auf die Zugehörigkeit zu den Schützenregimentern dieses russischen Großverbandes lässt keine andere Interpretation zu. Wenn die Wehrmacht Partsisanen erhängte, wurde das in der Regel auch so kundgetan.

И только фильм Блайтнера показывает безжалостное возмездие немцев. Комментирующим фильм немецким ветеранам пришлось приложить усилия правильно классифицировать происходящее, а также привязать по месту и времени. Один из них смог вспомнить про действия против партизан, но не 29-й мотопехотной, а 5-й танковой дивизии! Другой разбирает слова на щите, но в целом молчит. Совершенно очевидно, что никто из этих уже очень пожилых ветеранов не участвовал в описываемых боях. Но в отличие от них, современный историк с задействованием всех доступных источников гораздо легче может предложить достаточно убедительную и, прежде всего, верную реконструкцию событий каждого мрачного дня и ночи в истории 29-й мотопехотной дивизии.

Следует принимать во внимание, что это военное преступление было определенно совершено в самой Ново-Яковлевке или около нее. Непосредственно после того, как немцы снова вошли туда. В любом случае, киносъемка Блайтнера однозначно показывает то же, что и отмечает старший лейтенант Бетге в своем докладе по поводу повторного захвата этого населенного пункта:

«Наши погибшие товарищи и погибшие русские лежали вперемешку, частично друг на друге. Вся деревня представляла собой просто тлеющую груду развалин. Между ними лежали остовы сгоревших машин [...]»

Перед глазами страшные сцены из фильма, как дымятся темные шинели и обгоревшие тела погибших красноармейцев. При этом белые маскхалаты и оружие, которое было у тех атакующих ночью, как упоминал Бетге в своем боевом докладе, здесь не обнаруживается.

Но с вероятностью, граничащей с уверенностью, здесь были повешены не партизаны, как на рубеже тысячелетия в унисон утверждают [немецкие телеканалы] ZDF и Шпигель-ТВ. Все имеющиеся источники и факты совершенно очевидным образом опровергают это. Так, у казненных были военные шинели и коротко стриженные волосы, еще один явный признак военнослужащего регулярной Красной армии, а именно 239-й стрелковой дивизии. Но прежде всего, надпись немецких палачей на щите с указанием на принадлежность к стрелковым полкам этого русского оперативного соединения не допускает никакой иной интерпретации. Когда вермахт вешал партизан, то как правило, это и оглашалось соответствующим образом.

Daneben legen die Gefechtsberichte den Ablauf als Vergeltungsaktion gegen reguläre Rotarmisten sehr nahe. Man muss eben alle Quellen prüfen und nicht das sehen, was man sehen will, sondern die ganze Wahrheit. Und die erschließt sich in diesem Fall ganz offenkundig. Das wertvolle Filmdokument Bleitners als Beleg für „das rücksichtslose Vorgehen der Wehrmacht gegen Partisanen“ anzusehen, wie in der ZDF-Sendung „History“ geschehen, zeugt eher von Voreingenommenheit, Effekthascherei statt seriöser Forschung. Dadurch wird der Eindruck erweckt, dass der grausame Partisanenkrieg quasi zum Alltag der Truppe gehört. Das ist aber bei der 29. I.D. (mot.) gerade nicht der Fall. Als Eliteverband des Heeres sind die Einheiten der Falke-Divsion in aller Regel an vorderster Front eingesetzt, wo sie auf reguläre Kämpfer der Roten Armee treffen.

Zwar erwähnt das KTB in der Anlage „Feindnachrichten“ vom 28.11. unter Punkt 5 „Partisanenbekämpfung“ ein vermehrtes Auftreten der Freischärler „im Gefechtsgebiet und im rückw. Armeegebiet“ und die zu ergreifenden Gegenmaßnahmen, nämlich:

„Die Bekämpfung der Partisanen im Gefechtsgebiet ist Sache der Truppe, im rückw. Armeegebiet der dort befindlichen Truppen und Versorgungstruppen oder – in besonderen Fällen – von Kräften der Armee. Jede Truppe ist verpflichtet, nach Eingang von Meldungen und Gerüchten über Partisanen sofort aufzuklären, die Partisanen zu vernichten [...] Schonung verdächtiger Elemente ist fehl am Platze.“

Наряду с этим, боевые донесения определяют ход событий очень близко как акцию возмездия против красноармейцев регулярной армии. Необходимо исследовать ровно все источники и видеть не то, что хочется увидеть, а настоящую правду. И в этом случае она открывается совершенно очевидно. Рассматривать бесценный кинодокумент Блайтнера в качестве доказательства «беспощадного обращения вермахта с партизанами», как происходит в передаче ZDF «История», свидетельствует скорее о предвзятости, погоней за сенсацией, а не о серьезном исследовании. При этом возникает впечатление, что свирепая борьба против партизан якобы входит в повседневные обязанности войск. Но с 29-й мотопехотной дивизии это точно не тот случай. В качестве элитного соединения сухопутных сил, как правило, части «соколиной» дивизии направлялись на передовую, где они встречались с бойцами регулярных частей Красной армии.

Хотя в ЖБД в приложении «Разведданные о противнике» от 28 ноября в п.5 «Борьба против партизан» упоминаются многочисленные действия ополченцев «в районе боевых действий и в армейском тылу», а также захватывающие контрмеры, а именно:

«Борьба с партизанами в районе боевых действий — это задача войск, в армейском тылу — находящихся там войск и тыловых частей или, в особых случаях — привлекаются армейские части. Каждая воинская часть обязана после получения донесения или слухов о партизанах сразу же выполнить разведку и уничтожить партизан [...] Пощада подозреваемых субъектов не предусмотрена.»

Aber keine einziger Gefechtsbericht, der den Raum Spasskoje-Nowaja Jakowlewka betrifft, erwähnt Partisanen. Die 29. I.D. (mot.) besteht in diesen Novembertagen ja nicht nur aus zwei Bataillonen, die um diese zwei Dörfer fechten, sondern liegt mit ihren vielen Verbänden an einer kilometerweit auseinander gezogenen Front.

Absolut unstrittig ist, dass Bleitners Film ein Kriegsverbrechen dokumentiert. Dass dabei Rotarmisten statt Patsianen gehängt worden sind, macht es für die Deutschen natürlich keinen Deut besser. Aber das Motiv dafür, nämlich Rache zu nehmen für die offenbar nach mehreren Quellen übel zugerichteten und grausam zu Tode gekommen Kameraden, tritt klar hervor. Und es gehört zu den Gesetzen des Krieges, bis in die heutige Zeit hinein, dass wehrlose Kriegsgefangene oft und überall den Zorn der Sieger erdulden müssen. Auch an der Westfront. Sowohl in Frankreich als auch Italien. Zum Beispiel während der erbitterten Schlacht um Anzio 1944. Davon zeugen Gefechtsberichte der 45. US-Division, nach dem deutsche Soldaten „in Scharen“ aufsteckten. „In einem Sektor bekamen Maschinengewehr- und Mörsereinheiten den Befehl, auf alle zu schießen, die sich kampflos ergeben wollten.“

An den Gefangenen, ob sie sich nun selbst schuldig gemacht haben oder nicht, entlädt sich eben nicht selten die angestaute Wut mit enthemmter Grausamkeit. Erst recht an der lebensfeindlichen, beidseitig ideologisch aufgeladen Ostfront.

Dieser Aspekt kommt bei vielen Nachbetrachtungen zu kurz, findet oft gar keine Erwähnung. Gezeigt wird statt dessen immer wieder die nicht zu leugnende Verstrickung der Wehrmacht in den Holocaust. Darüber tritt aber die Haupthandlung, nämlich der Krieg und seine unzähligen Gefechte, in den Hintergrund. Man muss sich nur die lange Verlustliste der Division vor Augen halten, um diese Wahrheit zu erkennen. Der gewöhnliche 29er tötet Rotarmisten, nicht massenhaft Zivilisten. Nach fünf Monaten an der Ostfront ist mehr als jeder dritte Divisionsangehörige selbst gefallen, verwundet oder vermisst. Neben Kriegsverbrechen gibt es an der Ostfront eben vor allem auch einen regulären Krieg. Der freilich wird von beiden Seiten mit unerbittlicher Härte geführt. Nicht jedoch das Erschießen von Kommissaren oder gar Juden, sondern das Umlegen von Gefangenen unmittelbar nach verlustreichen Gefechten ist das häufigste Verbrechen der Landser gewesen!

Но ни в одном боевом донесении, который относится к району Спасское—Ново-Яковлевка, не упоминаются партизаны. Ведь 29-я мотопехотная дивизия в эти ноябрьские дни состоит не из двух батальонов, которые вели бои за эти две деревни, а растянулась со своими многочисленными подразделениями по многокилометровому фронту.

Совершенно бесспорно, что фильм Блайтнера документирует военное преступление. То что при этом были повешены красноармейцы, а не партизаны, конечно, ничего не меняет для немцев в лучшую сторону. Но явно обращает на себя внимание мотив — осуществить месть за товарищей, по всей видимости, страшно изувеченных, судя по многим источникам, и жестоко убитых. И это имеет отношение к законам войны, вплоть до сегодняшнего времени, что везде и повсюду безоружные военнопленные испытывают на себе гнев победителей. Также и на западном фронте [Второй мировой войны]. И во Франции, и в Италии. Например, во время ожесточенной Анцио-Неттунской операции в 1944 году. Об этом свидетельствуют боевые донесения 45-й дивизии США, согласно которым немецкие солдаты «толпами» отказывались от борьбы. «В одном из секторов пулеметные и минометные расчеты получили приказ стрелять по всем, кто хотел сдаться в плен.»

Как раз на пленных, виновны ли они сами или нет, нередко выплескивается накопленная ярость с безудержной жестокостью. Тем более на враждебном для жизни, идеологически заряженном с обоих сторон восточном фронте [в СССР].

Во всех исследованиях этот аспект анализируется очень коротко, часто почти совсем не упоминается. Вместо этого неизменно показывается неоспоримое участие вермахта в холокосте. Но основная сюжетная линия, а именно война и ее бесчисленные сражения, уходит на задний план. Нужно подержать перед глазами длинный список потерь дивизии, чтобы узнать правду. Обыкновенные солдаты 29-й убивали красноармейцев, а не поголовно гражданских. После пяти месяцев на восточном фронте более чем каждый третий солдат самой дивизии погиб, ранен или пропал без вести. На восточном фронте, наряду с военными преступлениями, прежде всего, была как раз обычная война. Конечно, с обоих сторон сражались с неумолимой жестокостью. Однако не расстрел комиссаров или даже евреев, а уничтожение военнопленных сразу после тяжелых боев с большими потерями — самые многочисленные преступления немецких пехотинцев!