Стелла Дмитриевна Мурашко (1903— ?) — советский врач, главный врач городской больницы Сталиногорска в 1941—1942 годах. С приближением немецких войск осталась в покинутом советскими войсками городе и с целью спасения раненых красноармейцев возглавила созданный при немцах отдел здравоохранения городской управы. Тем самым было спасено по разным оценкам от 128 до 178 бойцов и командиров Красной армии.

После освобождения Сталиногорска арестована и приговорена к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Реабилитирована и освобождена из-под стражи определением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 31 декабря 1945 года.

Биография

Родилась в 1903 году в селе Покровское Херсонской губернии, ныне город Апостолово Криворожского района Днепропетровской области Украины, в семье рабочего. Украинка^[1].

Направлена районным комитетом бедноты на рабфак^[1], окончила Харьковский медицинский институт^[12] (ныне Харьковский национальный медицинский университет). В 1938-1940 годах — заведующая детской консультацией Сталиногорска, затем с 1941 года работала в городской больнице Сталиногорска^[14]. Вместе с мужем и дочерью проживали в г. Сталиногорск 1-й, 54 квартал, дом 13, кв. 36^[1].

В годы Великой Отечественной войны

С началом войны Стелла Дмитриевна вместе с другими медицинскими работниками осталась в городской больнице, заменив мобилизованных на фронт (всего мобилизовано 29 человек^[4]). Вместо ушедшего на фронт в составе 172-й стрелковой дивизии хирурга А. Ф. Тищенко она была назначена главным врачом Сталиногорской городской больницы № 1.

В ноябре 1941 года в район Узловой, Донского и Сталиногорска переброшена с Дальнего Востока 239-я стрелковая дивизия под командованием полковника Г. О. Мартиросяна. 18 ноября немецкие войска 2-й танковой группы Г. Гудериана начали генеральное наступление на Москву, развернулось ожесточенное сражение. Одной советской стрелковой дивизии пришлось выдерживать удары трех, а затем и четырех немецких дивизий. В результате в Сталиногорске и окрестностях находились до 800 раненых, помощь в эвакуации и лечении которых оказывали городские службы здравоохранения. Спустя 10 суток кровопролитного сражения основные силы сибирской и дальневосточной дивизии вырвались с боями из окружения на восток.

Спасение раненых бойцов-сибиряков

По некоторым сведениям, в больницах Сталиногорска осталось до 400^[3] тяжелораненых нетранспортабельных бойцов и командиров 239-й стрелковой дивизии, защищавших город. Часть из них забрали к себе по домам местные жители, а 120 раненых находились в здании Сталиногорской городской больницы^[4]. Также раненые оставались в здании школы № 13^[5].

Главный врач городской больницы С. Д. Мурашко вместе с медицинским персоналом больницы осталась в покинутом советскими войсками городе для оказания помощи раненым красноармейцам. По сведениям С. Д. Мурашко, ей поступил такой приказ из горздравотдела^[6], однако по данным сталиногорского горотдела НКВД, она осталась по личной инициативе, несмотря на то, что ей как военнообязанной надлежало эвакуироваться из города, а не оставаться на территории, занятой противником^[1].

В то же время, с января 1942 года до августа 1943 года 4-й отдел Управления НКВД по Тульской области вел подготовительные работы на случай неблагоприятного развития обстановки на фронте и нового вторжения немецких войск на территорию области. В связи с чем, в ряде городов, в том числе, в Сталиногорске, в районах угольной промышленности, где могли быть расквартированы немецкие части, комендатуры и гарнизоны РОА, был завербован 41 человек специальной агентуры. В частности, в Сталиногорске для этих целей создана медицинская резидентура во главе с главным врачом городской больницы и другими врачами^[7]. Поэтому не исключено, что подобные мероприятия 4-й отдел Управления НКВД по Тульской области мог проводить в Сталиногорске и летом-осенью 1941 года.

Перед немецкой оккупацией Сталиногорска С. Д. Мурашко лично собирала всех комсомольцев больницы, проводила с ними беседу об их поведении на случай вторжения врага^[1].

В дни боев непосредственно за Сталиногорск 22-25 ноября 1941 года и первые дни немецкой оккупации города ей пришлось столкнуться с отказом части медицинского и обслуживающего персонала работать в больнице. Лишь позднее, по приказу немецких властей, все снова вышли на работу. «Все, за исключением 6-8 человек, движимые страхом, а некоторые возможно из-за легкой поживы, оставили свой пост, бросив без всякой помощи и надзора на верную смерть от морозов и голода тяжело раненых наших красных бойцов, наших защитников... Они явились на работу действительно по приказу немцев, а не по чувству долга»^[1].

23 и 24 ноября С. Д. Мурашко обращалась в штаб 239-й стрелковой дивизии, защищавшей Сталиногорск, с просьбой помочь эвакуировать раненых. Дважды в больницу приходил капитан, но помощь оказать не смог, так как не прибыл автотранспорт^[1]. Действительно, 24 ноября тылы советской дивизии были отрезаны немецкими войсками, замкнувшими кольцо окружения.

После оккупации города немецкие власти не считали себя обязанными обеспечивать советских раненых. В частности, с этой целью, по воспоминаниям И. В. Парамонова, управляющего трестом «Сталиногорскшахтстрой», которого в последний момент успели эвакуировать из больницы на восток, из оставленных вместе с ним в больнице 23 тяжелораненых красноармейцев 22 были расстреляны^[10].

27 ноября С. Д. Мурашко осталась в больнице совершенно одна, приняла и оказала помощь группе раненых бойцов (около 30 человек), раздетых немцами, поступивших с обморожениями. 28 ноября также одна принимала с Ширинского совхоза раздетых, обмороженных бойцов. Только с помощью небольшой группы медработников ей удалось сохранить жизнь, спасти от голода и обморожения раненых красноармейцев^[1].

Солдаты 167-й пехотной дивизии вермахта берут в плен бойцов сибирской и дальневосточной 239-й стрелковой дивизии под Сталиногорском, конец ноября 1941 года. На заднем плане видна железнодорожная насыпь. Немецкое фото

С. Д. Мурашко обеспечивала для раненых ежедневное одноразовое питание. Во время боев за город население отсиживалось по бомбоубежищам и не могло помогать с уходом за ранеными и питанием. В дальнейшем, 6 декабря 1941 года, она обращалась с просьбой к начальнику полиции Левашову, чтобы выделить часть из отобранных у населения продуктов питания для больных. Однако Левашов отказал ей в резкой форме^[1]. Поэтому, несмотря на то, что около больницы был установлен немецкий пост, пищу для раненых в тайне готовили на квартире главного врача больницы С. Д. Мурашко и на салазках доставляли в больницу^[4].

Кроме того, С. Д. Мурашко вынуждена была пресекать воровство сотрудниками имущества больницы. «Часто сотрудники больницы, не стесняясь присутствия полицейских, спорили, упрекая друг друга в грабеже больницы, откровенно называя имена, среди которых чаще упоминалось имя Старковой с перечислением богатой добычи, вывезенной на двух подводах». В квартире медсестры Е. И. Старковой и еще одной сотрудницы больницы полицейские провели обыск, обнаружив при этом часть украденных вещей. После чего начальник полиции Левашов предупредил С. Д. Мурашко, чтобы возвращаемое работниками больницы и населением имущество не принимать, а направлять в полицию. В противном случае, «в назидание населению виновные будут повешены, и первая Старкова», а «укрыватели грабителей разделят их суровую участь»^[1]. Стелла Дмитриевна предупредила своих сотрудников о грозящей опасности, а медсестру Е. И. Старкову срочно отпустила домой. Проинструктировав завхоза о приеме вещей, она добилась тайного возвращения части украденного в городскую больницу, несмотря на угрозы начальника полиции^[1].

Высотное здание «под вышкой» (радио-дом) на современной улице Комсомольская, Сталиногорск, декабрь 1941 года. Немецкое фото. В период временной немецкой оккупации города здесь располагались немецкая военная комендатура и городская управа Сталиногорска-1. Перед домом видны припаркованные легковые и грузовые машины и фигуры немецких солдат. Источник

С целью спасения раненых защитников города С. Д. Мурашко возглавила созданный при немцах отдел здравоохранения городской управы^[1][8]. Тем самым было спасено, по ее оценке, от 128^[6] до 178^[1] бойцов и командиров Красной армии.

Кроме того, чтобы спасти от холода, взяла к себе домой из больницы двух безродных мальчиков, которые жили у нее до конца декабря^[1].

В ночь с 12 на 13 декабря 1941 года при отступлении немецкие войска подожгли городскую больницу. Однако под руководством С. Д. Мурашко все имущество больницы было спасено. От пожара спасен 15-й корпус больницы. С помощью местных жителей она вынесла весь хирургический инструментарий, физиотерапевтическую аппаратуру, перевязочные материалы и медикаменты. От пожара не пострадал ни один раненый 239-й стрелковой дивизии, все своевременно были вынесены с помощью населения^[1]. По воспоминаниям бывших рабочих теплоцентрали химкомбината, которые проживали в соседнем с больницей квартале № 61, «выносили раненых на матрацах — бередили раны. Стоны, крик... Вначале в коридор, в вестибюль, потом — на улицу. Где-то нашли сани и началу развозить раненых по домам. Всего из больницы вынесли 73 человека. Солдат, который приполз с сообщением о пожаре, проживал до полного выздоровления в доме № 11. Был он уроженец Омской области и по паспорту значился Георгием Дмитриевым»^[11].

После освобождения Сталиногорска

По словам С. Д. Мурашко, старыми запасами медикаментов и перевязочного материала городская больница была обеспечена до конца января 1942 года. Силами врачей и части медсестер на салазках, без транспорта все имущество больницы было перевезено в другое здание^[1].

15 декабря главный врач С. Д. Мурашко распорядилась открыть инфекционное отделение в одном из домиков рядом с железнодорожным переездом (квартал 131), так как в городе возникла угроза эпидемии сыпного тифа. Оборудовали здание и разместили в кем шестнадцать коек — палата для больных брюшным тифом^[11]. Всего же инфекционные палаты были открыты в трех концах города, которые она обслуживала одна^[1].

18 декабря городская больница возобновила свою работу в новом здании. В январе 1942 года оставшиеся 167 раненых бойцов 239-й стрелковой дивизии в удовлетворительном состоянии были эвакуированы в тульские госпитали на ул. Обороны (начальник госпиталя Сперанский), и на ул. Пушкинскую (доктор Познанский)^[1].

4 января 1942 года исполком Сталиногорского горсовета депутатов трудящихся на своем первом заседании после освобождения города постановил разместить городскую больницу в здании химтехникума и обязал главного врача С. Д. Мурашко закончить восстановление этого здания к 15 января, где организовать клинико-бактериологическую лабораторию и оборудовать дезинфекционную камеру^[9]. Однако полусгоревшее здание химтехникума удалось приспособить под больницу лишь к середине марта 1942 года. В нем была развернута больница на 300 чел. с двумя операционными, физиотерапевтическим кабинетом и клинической лабораторией^[1].

В газетной заметке в «Сталиногорской правде» от 18 апреля 1942 года главврач Стелла Дмитриевна Мурашко опубликовала подробности подвига своих врачей в оккупированном городе. В частности, она особо подчеркивал мужество и хладнокровие своего главного хирурга — Марии Павловны Малышевой. Еще в дни боев за город 22-25 ноября 1941 года М. П. Малышева сутками работая за операционным столом, спасла жизнь не одному советскому бойцу. Особенно она отмечала случай, когда один боец поступил к больницу с тяжелым осколочным ранением под лопатку и у него был задет крупный кровеносный сосуд: «Мария Павловна, идя на риск, взялась за операцию. Осколок был извлечен. Началось угрожающее жизни кровотечение. Хирург не растерялся, умело остановил тампонадой кровотечение. Доктор Легкова очень удачно сделала переливание крови. Боец выздоровел с полным сохранением трудоспособности». С. Д. Мурашко подчеркивала, что подобные случаи были не единичны — Мария Павловна по-прежнему работала самоотверженно^[6].

В операционной больницы Соцгорода (Сталиногорск-1), 1939 год.
Вторая слева — хирург Мария Малышева.
Из экспозиции Новомосковского историко-художественного музея.

Арест и следствие

Через неделю после публикации в газете, 26 апреля 1942 года, Сталиногорским горотделом Управления НКВД по Тульской области «за предательскую деятельность арестована и привлечена к уголовной ответственности Мурашко Стелла Дмитриевна». Ее заключили в тюрьму г. Венёва^[1]. В тот же день по тому же обвинению арестован ее муж и помещен под стражу в тюрьму № 1 Тулы^[2].

Следователь Сталиногорского горотдела НКВД младший лейтенант государственной безопасности Н. И. Кожакин столкнулся с беспрецедентным по сложности делом: были допрошены 23 свидетеля, проведены три очные ставки с обвиняемой, а к делу приобщены выявленные документы. Срок следствия многократно переносился, т.к. «в процессе следствия по делу вскрыт ряд обстоятельств, требующих дополнительного расследования и проверки фактов предательской деятельности Мурашко»^[1].

Стелла Мурашко обвинялась в том, что являясь военнообязанной, перед оккупацией Сталиногорска не эвакуировалась, а сознательно осталась на территории, занятой врагом. В период временной оккупации Сталиногорска немецкими войсками добровольно пошла на службу к оккупантам и работала заведующей отделом здравоохранения управы. Будучи заведующей отделом здравоохранения управы, по указанию немецкого командования и бургомистра Глинкина восстанавливала в городе предприятия здравоохранения, организовала ремонт больницы и поликлиники, находила работу горсанинспекции. Привлекала к работе медперсонал, ранее работавший в органах здравоохранения, напоминая при этом последним приказ немецкого командования о возвращении всех граждан к прежнему месту работу^[1].

Фрагмент немецкого донесения

При этом факт службы заведующей отделом здравоохранения управы С. Д. Мурашко категорически отрицала, утверждая, что посещала управу и немецкую комендатуру в связи с необходимостью по обеспечению больницы, где лечились раненые красноармейцы. Виновной признала себя лишь в том, что предупреждала работников больницы о том, что приказ немецкого командования требует от них выхода на работу и соблюдения трудовой дисциплины^[1]. Однако согласно донесению немецкой военной комендатуры Сталиногорска-1, который по объективным причинам был недоступен сталиногорским следователем в 1942 году, Стелла Дмитриевна Мурашко действительно занимала должность заведующей отделом здравоохранения городской управы в период временной немецкой оккупации^[8].

Также она обвинялась в том, что занималась организацией частной практики врачей и частной поликлиники, когда стало известно, что немецкое командование не будет оплачивать работу медицинского персонала больницы. По запискам из немецкой комендатуры и управы отпускала из городской больницы постельное и нательное белье, кровати, матрацы и другое имущество немецким оккупантам. Кроме того, после освобождения Сталиногорска, продолжая работать главным врачом горбольницы, не выдерживала сроки госпитализации тифозных больных, чем способствовала распространению инфекционных заболеваний среди населения^[1].

Однако самое тяжелое обвинение ей было предъявлено в предательстве врагу членов ВКП(б) и комсомольцев. Согласно свидетельских показаний, она передала в управу список работников городской больницы с указанием партийности. Тем самым, заключило следствие, в общем итоге «Мурашко своими действиями изменила Родине — перешла на службу к врагу»^[1].

1) Фрагмент обвинительного заключения по обвинению Мурашко Стеллы Дмитриевны по ст. 58 п. 1«а» УК РСФСР, 3 октября 1942 года;
2) Справка на осужденную Стеллу Дмитриевну Мурашко, 24 октября 1942.
Источник: ГАТО, ф. 3484, оп. 3, д. 72, лл. 249-259. Документы предоставлены С. Митрофановым

В сентябре 1942 года содержавшаяся в тюрьме г. Венёва Стелла Мурашко в заявлении военному прокурору Тульской области писала: «В предъявляемых обвинениях я считаю себя совершенно невиновной, а обвинения не обоснованными... Если формально моя виновность доказана и освободить меня из заключения нельзя, убедительно прошу вынесите мне заочное решение и дайте высшую меру наказания. Один раз лучше умереть, чем дальше годами страдать»^[1]. Она обращала внимание, что самое тяжелое обвинение против нее в предательстве коммунистов и комсомольцев базируется в основном на показаниях санитарки горбольницы Е. И. Старковой, однако самого документа в распоряжении следствия нет. В свою очередь, Е. И. Старкова имела явный мотив для дискредитации С. Д. Мурашко, так как занималась воровством имущества больницы и за это чуть не была сурово наказана немецкими властями. Не были допрошены другие ключевые свидетели, а обвинения, по мнению С. Д. Мурашко, построены на неопределенных слухах и женских разговорах^[1].

Фрагмент заявления С. Д. Мурашко военному прокурору Тульской области, 12 сентября 1942 года.
Источник: ГАТО, ф. 3484, оп. 3, д. 72, лл. 249-259. Документы предоставлены С. Митрофановым

3 октября 1942 года следственное дело по обвинению Стеллы Дмитриевны Мурашко по статье 58 п. 1«а» УК РСФСР было направлено через прокурора Московского военного округа на рассмотрение военного трибунала войск НКВД по Тульской области. На судебное заседание были вызваны 25 человек из числа сотрудников городской больницы и свидетелей. 24 октября 1942 года С. Д. Мурашко была осуждена на 10 лет исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества^[1].

Заключение и реабилитация

Содержалась в Вятском исправительном трудовом лагере ОУРЗ, в поселке Лесное Кайского района Кировской области^[14]. Вятский трудовой-исправительный лагерь (Вятлаг), в числе еще б лесозаготовительных ИТЛ, создан приказом НКВД СССР от 5 февраля 1938 г. № 20 в соответствии с постановлением Совнаркома СССР от 12 августа 1937 г. Первоначально Вятскому ИТЛ были выделены 1 157 600 гектаров леса — с ликвидным запасом древесины 70 043 ООО кубометров и сроком эксплуатации от 40 до 100 лет. От 16 до 25 000 узников населяли во второй половине 1940-х гг. этот лесной лагерь, примерно треть из них — политзаключенные, репрессированные по 58-й статье действовавшего тогда Уголовного кодекса (УК) РСФСР и по аналогичным статьям УК других союзных республик^[15].

Реабилитирована определением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 31 декабря 1945 года. Дело прекращено за отсутствием доказательств, уличающих ее в инкриминируемом преступлении^[12][13].

25 февраля 1946 года освобождена из-под стражи и направлена в город Харьков, где проживали ее родители и сестра^[14]. Дальнейшая судьба неизвестна.

Семья

Отец Дмитрий Денисович Толмачев, в 1942 году ему было 65 лет, до войны работал в Харьковском Т.Э.У., токарем-электриком, проживал в Харькове. Мать Ирина Ивановна Толмачева, в 1942 году — 65 лет, домохозяйка, проживала вместе с отцом. Двое братьев и сестра: Иван Толмачев (род. 1908) работал и проживал в Кемерово, Петр Толмачев (род. 1912) служил в Красной армии и сестра Галина Толмачева (род. 1916) работала в Харькове учительницей^[14].

Муж — Иван Тарасович Мурашко, родился в 1897 году в том же самом селе Покровское, что и Стелла Дмитриевна, в крестьянской семье^[2]. Окончил Харьковский геодезический институт^[12] (ныне Харьковский государственный технический университет строительства и архитектуры), в Сталиногорске работал главным инженером горпромкомбината (по другим данным^[12] — начальником строительного отдела горпромкомбината). 26 апреля 1942 года арестован и содержался под стражей в тюрьме № 1 Тулы. Обвинялся в том, что сознательно остался на территории, оккупированной вражескими войсками, добровольно поступил на службу к немецким захватчикам, работал главным инженером по восстановлению промышленных предприятий г. Сталиногорска. Его следственное дело было направлено на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР с применением к Ивану Мурашко расстрела с конфискацией лично принадлежащего имущества. Однако 28 ноября 1942 года высшая мера наказания была заменена на 8 лет исправительно-трудовых лагерей^[2]. Умер в заключении 4 октября 1943 года^[13]. Реабилитирован постановлением Президиума Тульского областного суда от 29 июля 1957 года, решение отменено в связи с отсутствием в его действиях состава преступления^[12][13].

  
Фрагмент протокола № 20 заседания Президиума Тульского областного суда от 29 июля 1957 года.
ГАТО, ф. Р-1858, оп. 22, д. 82, лл. 133-135

В их семье родилась и выросла дочь Валентина, в 1942 году ей было 11 лет^[1][14]. В 1957 году на основании заявления дочери Валентины Ивановны Арсеньевой (Мурашко) по протесту прокурора Тульской области было пересмотрено уголовное дело ее отца^[13].

См. также:

• Документы и свидетельства (по материалам ГАТО и УФСБ по Тульской области)

Заглавное фото: из архивного уголовного дела № П-10466 в отношение Мурашко Стеллы Дмитриевны, УФСБ России по Тульской области. Конец 1940-х годов.