В. Рязанов
инвалид Великой Отечественной войны, член Союза журналистов России
г. Терек, Кабардино-Балкария

У бывалого солдата на все свой резон, и когда по полкам и батальонам 239-й стрелковой дивизии на разного рода митингах, собраниях и пр. было сказано, что на этом рубеже надо драться до последнего патрона, то Гиса сразу определил причину. Дело не только и даже не столько в том, что город стоит на параллели, которая восточнее восточных окраин Москвы, и связан с нею железной и шоссейной дорогами, а в том, что носит он имя «величайшего вождя всех времен и народов» — Сталиногорск. Дело престижа... И Гиса убежденно сказал новым друзьям своего отделения:

Здесь и погибать будем...

Ему верили. За те недели, что существовал их маленький коллектив, красноармейцы хорошо узнали друг друга, и особенно своего командира отделения сержанта Гису Хатимовича Емкужева, уроженца селения Урожайное (прежнее Абаево) Терского района, выросшего в семье с богатыми боевыми традициями.

В русско-японскую воевал его дед в составе Кабардинской сотни Терско-Кубанского полка, в 1-й мировой отец был всадником (официальное название бойцов этого формирования) Кабардинского полка Дикой дивизии. Все эти подразделения и части были добровольческие, что говорит само за себя: служили и дрались не за страх, а за совесть.

Добровольцем был и Гиса. До середины 30-х годов кабардинцы (как и другие горцы) на действительную службу не призывались, а когда ЦИК СССР изменил этот порядок и начались массовые призывы, Гиса, возраст которого уже был выше призывного, пошел в РККА «охотником» (добровольцем). Стал сержантом и менее чем за год успел побывать на двух войнах. Правда, советская пресса как-то «застенчиво» именовала их «военными конфликтами», но Гиса на своей шкуре испытал, что это за «конфликты»: на Халхин-Голе за два часа боя из семидесяти человек их роты осталось в живых лишь одиннадцать, а при штурме Выборга в марте 1940-го финны уложили всю роту за 15 минут. «Подбили» и его, с простреленной рукой пролежал в Ленинграде целый год (был задет какой-то важный нерв). В мае сорок первого Гису уволили в запас и он успел пройти через унизительнейшую процедуру облачения в немыслимое тряпье. Сейчас в это не все поверят, но в то время существовал идиотский приказ: по окончании срочной службы сдавать все армейское обмундирование и возвращаться домой в том, в чем оттуда пришел. А так как у Гисы, прошедшего уже сквозь огонь двух войн, бушевавших в самой юго-восточной и самой северо-западной оконечностях безбрежной страны, ничего домашнего не было сохранено, то можно представить, в какие обноски облачили его ретивые армейские интенданты. Сам Гиса, уже пройдя и через Отечественную, говорил, что это был единственный случай, когда он, воин-горец, заплакал.

К счастью (это собственные слова Гисы), не пришлось ему пережить унижения, связанного с появлением в родном селе в обносках: грянула война с фашистами. Она застала его в дороге. Сняли его с поезда в Куйбышеве (Самаре), какое-то время помотался он по пересылкам, пока наконец не осел в 239-й стрелковой дивизии.

Формировалась 239-я в Сибири, в спешке, а на доукомплектование была послана в Куйбышев, где в то время находилась руководящая верхушка страны. Здесь 7 ноября было решено провести парад «на правительственном уровне» (никто не знал, что готовился парад на Красной площади в Москве), и вполне естественно, что дивизию срочно доводили до штатного расписания (14,5 тысячи человек), добротно экипировали, вооружали, чем остался очень доволен Михаил Иванович Калинин, который на второй день после парада посетил дивизию, у всех на глазах обнимал комдива полковника Гайка Оганесовича Мартиросяна и выражал твердую уверенность, что дивизия будет в числе тех, кто положит начало разгрому гитлеровского рейха, и вскоре будет участвовать в параде в Берлине.

Вспоминаю я об этом не случайно. Судьба 239-й характерна для многих других соединений и частей и лишний раз подчеркивает, какой страшной катастрофы избежала страна; какие испытания вынес ее народ.

Если по-военному коротко, то дело обстояло так. Через полторы недели дивизия прибыла на фронт, разгрузилась в Узловой и заняла оборону в районе Сталиногорска. Все документы и свидетельства очевидцев говорят за то, что комдив полковник Мартиросян действовал грамотно и четко (войну он закончит генералом в должности командира 90-го стрелкового корпуса), личный состав дрался стойко. Но... Как говорят в народе, сила солому ломит. Уже через несколько дней дивизия была фактически небоеспособной.

22 ноября фашисты ворвались в Сталиногорск^[1]. В письменных воспоминаниях военачальников, в устных рассказах солдат и офицеров настойчиво проводится мысль, что с этим на какое-то время нужно было смириться; хорошо подготовить контрудар. Но кто мог допустить тогда, чтобы город, носящий имя «великого Сталина», хоть один день находился в руках Гитлера?! И роты 239-й стрелковой дивизии, подкрепленные конниками 41-й кавалерийской дивизии, были спешно брошены отбивать Сталиногорск. Итог таков: через две недели после парада в Куйбышеве и «победоносной» встречи с Калининым и «первым маршалом страны» Ворошиловым новенькая («с иголочки») дивизия, пробыв в боях меньше недели, была фактически уничтожена, рассеяна^[2].

А дралась она отчаянно, о чем расскажет хотя бы «карьера» сержанта Гисы Емкужева..

Когда Сталиногорск был захвачен и 239-я получила приказ отбить его^[1], Емкужев командовал отделением из 11 человек. Неподготовленное контрнаступление на Сталиногорск так опустошило стрелковые подразделения, что дивизия «сжалась» до предела. Она была окружена и находилась под угрозой полного уничтожения. Подразделения срочно «перетрясались» для прорыва, и сержант Емкужев получил в подчинение взвод из семи человек.

Двое суток прорывалась 239-я из кольца. Вышла. Как всегда в таких случаях, провели «ревизию», на армейском языке «поверку». Из роты (уже), которой командовал сержант Емкужев, в живых осталось четыре человека.

Когда волна поверки покатилась дальше, острослов Эдик Юрлов из Тулы заметил:

Если так дело и дальше пойдет, то через неделю, Гриша (так звали Гису на русский манер), ты во главе дивизии встанешь!..

От такой «головокружительной карьеры» его «спасло» то, что дивизию вывели из боев^[2], а он как «сверхбывалый» солдат был вместе с такими же красноармейцами, которых уже тогда называли «ветеранами», хотя им было по 20-25 лет, переведен в другую дивизию, в кавалерийскую (2-ю гвардейскую), так как еще на гражданке занимал призовые места в скачках шагди (чистокровный кабардинский скакун), в составе которой они 11 декабря возвращали Сталиногорск в число советских городов. Но это уже другой рассказ...

Источник: Рязанов В. Он защищал Сталиногорск… : фронтовая быль // Новомосковская правда. — 1995. — 13
апреля.

Об авторе

В Германии, 12 марта 1945, до ранения

Виктор Дмитриевич Рязанов (1926—1996) воевал в составе 1-го Украинского фронта с октября 1943 по апрель 1945 годов. За годы войны получил 7 ранений, последнее за несколько дней до Дня Победы. Краткая фронтовая биография: курсант 1-го артучилища г. Пензы; командир орудия 110-го учебного зенитно-артиллерийского полка; командир отделения разведки 289-го стрелкового полка 120-й Гатчинской дивизии. Уволен в запас в марте 1946 года в звании гвардии-капитана. Инвалид войны ll группы. Награды: орден Славы lll степени, орден Отечественной войны l степени, медали. В мирное время закончил Саратовский госуниверситет.

С 1962 года с семьей проживал в городе Терек Кабардино-Балкарии, где работал педагогом-историком, директором школы, инструктором РК КПСС, а с 1965 года и до самого ухода из жизни работал в журналистике (литсотрудник, зав. отделом, зав. редактора районной газеты «Терек», внештатный корреспондент многочисленных республиканских и всесоюзных газет и журналов), посвятив своё творчество военной-исследовательской тематике. Член Союза журналистов СССР.

За годы журналисткой деятельности им написано более десяти тысяч материалов о героях Великой Отечественной, некоторые из них можно прочесть в книге «Бойцы вспоминают минувшие дни» (г. Нальчик, «Эль – фа», 1995).

Женат, двое детей. Подробнее: Рязанова Татьяна Викторовна — история Великой Победы в истории нашей семьи