М. Д. Токарева^[7]
бывшая разведчица

Рассказ бывшей разведчицы

К 30-летию обороны Тулы и освобождения Новомосковска от немецко-фашистских захватчиков

От автора: «Когда я прочитала в газете письмо, обращенное ко всем участникам славной обороны Тулы и боев за освобождение Новомосковска с приглашением рассказать о событиях 30-летней давности, подумалось: А сумею ли донести до читателя все напряжение, весь грозовой накал тех дней? Ведь мне никогда ранее не доводилось браться за перо и писать для газеты.

И все-таки я решилась на этот шаг...»

1. Враг у ворот

На рассвете 22 июня меня поднял на ноги телефонный звонок — срочно вызывали в городской Совет депутатов трудящихся. А там оглушительное, как взрыв, известие: «Фашистская Германия напала на Советский Союз».

Как складывался он, первой день войны?

По телефону вызываю всех заведующих отделами исполкома горсовета. Короткое совещание: надо побывать на митингах рабочих, колхозников. В 12 часов по радио прослушали Заявление Советского правительства о вероломном нападении на нашу Родину фашистской Германии.

Обнародован Указ о мобилизации в ряды Советской армии. Совместно с горвоенкоматом доукомплектовываем из старших возрастов формирования местной противовоздушной обороны, противопожарные и санитарные дружины. Формируются рабочие батальоны, из которых впоследствии был создан истребительный отряд^[1].

8 июля 1941 года и я вступила в истребительный батальон. В дневное время мы занимались на своих рабочих местах, а жили на казарменном положении.

В наши обязанности входили охрана государственной безопасности и общественного порядка, государственной и личной собственности населения. Занимались изучением военной техники и различного оружия. На вооружении имели винтовки, пистолеты, гранаты, бутылки с зажигательной смесью.

С начала сентября до середины октября 1941 года занимались формированием гуртов и отгоном скота на сборные пункты — они располагались на границе с Рязанской областью. Эту работу я проводила в колхозах Ключевского и Васильевского сельских советов.

...Как-то в начале августа 1941 года мы с заведующим торговым отделом исполкома горсовета тов. Демидовым возвращались из Тулы — там получили 48 тысяч продовольственных карточек для населения.

Ехали на автомашине и подверглись обстрелу с фашистского самолета. Прямо-таки охотился за нами: с бреющего полета так и поливал пулеметными очередями, бомбил. Машину присыпало землей, разбит багажник, вышибло двери... Часть продовольственных карточек ветер разбросал по полю, больших трудов стоило собрать их.

6 октября 1941 года наш истребительный батальон (им командовал начальник паспортного стола городского отдела милиции тов. Доньшин) ушел на Тулу, влился там в рабочий полк и принял участие в героической обороне города оружейников. Многие не вернулись в родной город из-под Тулы, погиб там и командир батальона Доньшин.

А мне до слез обидно было, что оставили в городе. В тот же день вызвал секретарь горкома партии тов. Мурюмин:^[8]

Проверь, не остался ли в колхозах предназначенный к эвакуации скот, если обнаружишь — организуй отгон на сборный пункт.

«Невеселое это дело!» — думаю я. И опять шевельнулась обида, вспомнился истребительный батальон...

2. Специальное задание

12 октября 1941 года вызвал заведующий орготделом горкома партии тов. Булдаев. Представил меня какому-то военному. От него и узнала, что теперь буду связной особого отдела. Получила пространное наставление, подробный инструктаж. Сообщил пароли, и стала я... Чайкой (потом была Иволгой, Бурей). Вручает записку на получение снаряжения, оружия.

Первое поручение: разнести в спрятать в разных районах снаряжение и оружие, чтобы при необходимости наша группа (17 человек) могла воспользоваться ими. Впрочем, в группе никто не знал друг друга в лицо — у каждого был лишь пароль.

Дальние походы совершала по ночам, в выходные дни (дома говорила, что ухожу на дежурство). Не только в тайники закладывала оружие, снаряжение, но и собирала необходимые сведения.

Дороги эти были утомительные. К тому же надо было вовремя возвратиться, чтобы на работе не заметили моего отсутствия. На случай, если опоздаю, просила маму отвечать на телефонные звонки: «Находится на дежурстве...»

22 ноября 1941 года вместе с другими партийными и советскими работниками эвакуировалась из города^[2].

Итак, за плечами походный мешок, город остался позади. Миновали совхоз «Ширино», Гремячее. Потом взяли направление на Серебряные Пруды. Дальше мой путь лежал на Михайлов.

Тут-то и повстречала девочек из горкома комсомола, с ними была народный судья Канина. Очень хотела она, чтобы я вместе с нею поехала в Ташкент^[3]. Так просила, что не могла я огорчить ее — дала согласие. Как объяснишь ей, что у меня другая дорога...

3. Своими глазами

Привела меня эта дорога в 182-й стрелковый полк^[4]. Под Серебряными Прудами в перелеске мы напоролись на немецкую разведку. Завязалась перестрелка. Взяли там в плен двенадцать гитлеровских вояк — и куда девалась их спесь, трусливые и жалкие предстали они перед нами.

182-й стрелковый полк войск НКВД имел задачу выйти к Рязани. В районе Большое Коровино бойцы попали под воздушную бомбежку, и по неопытности мы понесли большие потери. По радио мне удалось связаться с командованием особого отдела 10-й армии — мне было приказано прибыть в штаб.

Надо сказать, что продвигаться было не так-то просто. Шла я ночами. Днем не только за машиной, но даже за каждым человеком гонялись немецкие самолеты, расстреливали из пулеметов на бреющем полете.

М. Д. Токарева, 1941 год.

С подразделением лейтенанта тов. Воробейчика я и добралась до штаба, он находился в Шиловском районе Рязанской области.

Доложила обо всем, что от меня требовалось. Поблагодарили за доставленные сведения. Потом зачислили на довольствие, выдали обмундирование (одежка-то на мне в дороге очень износилась). Приказали быть при штабе.

Бои не стихали ни днем, ни ночью. Часто встречала новомосковцев. Большинство из них влились в армию из бывших формирований МПВО. Боевой подготовки они почти не имели и сразу — в самое пекло. Многие не вернулись после первого же боя, погибли тов. Сергеев, работник сберкассы тов. Чичерин, кассир с шамотного завода.

Как разведчица я собирала сведения о противнике. Мне довелось побывать в занятых врагом Новомосковске, Епифани, Веневе, Богородицке, Узловой. Много пришлось повидать, как лютовали фашисты на временно захваченных территориях, как глумились над мирными советскими людьми.

В небольшом лесу под Серебряными Прудами к северу от деревушки — кажется, это были Подосинки — укрылось немецкое танковое подразделение. Обосновавшись в заброшенном стоге соломы, я вела наблюдение за продвижением вражеских войск.

Вижу, как мимо проходит группа наших людей, среди них узнаю работников милиции Борзунова и Питонова. Не могла не предупредить их, выбралась из-под стога и говорю:

Деревня занята врагом...

Но они пренебрегли моим предупреждением. Позднее я узнала, что в Подосинках расстреляна была группа новомосковцев и в том числе учителя городских школ (среди них был учитель истории Тягай, зверски замученный немцами)^[5].

4. Освобождение

Но приближался час расплаты. Мы с боями шли от Воскресенска, Коломны через Каширу на Михайлов, на Богородицк.

На рассвете 9 декабря 1941 года ворвались в Михайлов. Оккупанты не ожидали такого сокрушительного удара и поспешно бежали, бросая военное снаряжение, боевую технику.

Отступая под натиском наших войск, враг оставлял за собой следы разрушений, пепелища. Сожжен был и город Михайлов.

В Богородицк мы вошли после упорного боя глубокой ночью. Бойцы первого эшелона завершили очистку города от укрывавшихся кое-где фашистов и их прислужников.

А со мной совсем плохо дело. Еще в Михайлове в рукопашной схватке с немецким солдатом я повредила ногу. Потеряла сознание и, видно, долго пролежала в снегу на лютом морозе — обморозила стопы ног. Долго мучилась потом, и теперь еще, особенно в непогоду, тупой болью напоминают о себе обмороженные тогда ноги.

В конце декабря 1941 года, когда здоровье мое пошло на поправку, меня вызвали в особый отдел и вручили штамп и гербовую печать Сталиногорского городского Совета. Мне было приказано возвращаться в свой город и связаться с Карповым, представителем Тульского обкома партии. Он тогда проживал в маленькой комнатке дома № 12 41-го квартала.

5. Возвращение

Везде в городе полное запустение, следы пожарищ. Словно вымерли улицы, на них — глубокие непроходимые сугробы. Лишь в некоторых домах из окон торчат законченные трубы чугунных «буржуек». Воды, света нет. Хлеба тоже...

Как я уже говорила, мне доводилось бывать в Новомосковске, захваченном врагом. Своими глазами видела, как сгоняли население для регистрации к немецкой комендатуре — она располагалась в квартале № 55, в здании под вышкой. Свирепствовал в городе фашистский наймит бургомистр Глинкин.

Это через него в дни временной оккупации был распространен ложный слух о том, что бывшие прокурор тов. Ковешников, начальник милиции тов. Астапов и я схвачены и понесем наказание по законам военного времени. Не вышло, господа! Астапов нес воинскую службу, Ковешников находился далеко за пределами нашего района, да и я даром времени не теряла.

Я знала, как зверствовали оккупанты в родном городе. На площадке за Дворцом культуры в детском городке, где стояли качели — «гигантские шаги», повешены были парторг шамотного завода тов. Хробищев и механик химкомбината тов. Брейкин. В момент казни Александр Хробищев оттянул петлю и пытался что-то сказать...

Очевидцем этой расправы стала моя сестра Лиза. Она следила: не доставят ли к месту казни тех, кто, по слухам, был схвачен оккупантами — Астапова, Ковешникова и меня. Только после освобождения Новомосковска, когда здесь появился Астапов, он рассказал о наших встречах с ним на фронте моим родственникам, и они успокоились.

6. Восстановление

С чего же начинали восстановление города?

При участии работников горфинотдела тов. Липецкого и дорожного отдела тов. Короткова снарядили небольшой обоз (воспользовались брошенными в своем большинстве ранеными лошадьми из немецких обозов). Выехали на Маклецкую хлебную базу за горелой пшеницей (помещения базы были сожжены)^[6]. Многие «трофейные» лошади в дороге пали. Но все же удалось привезти несколько пудов горелого зерна.

В поселке Клин организовали размол на ручных мельницах. Женщины приступили к выпечке хлеба.

На нас «наседало» оставшееся в городе население — требовало хлеба, а семьи фронтовиков — выплаты пособия. К этому времени из Шиловского района возвратилось наше отделение госбанка, и мы смогли частично удовлетворить эти требования.

Из оберточной бумаги делали талоны, ставили на них печать и выдавали по 200 граммов горелой пшеницы сначала только детям, а потом и всем нуждающимся.

В первых числах января 1942 года сформировали Исполком городского Совета депутатов трудящихся. А 12 января собралась партийная конференция. Проходила она во Дворце культуры, присутствовало на ней всего несколько десятков человек. Секретарем горкома партии был избран С. А. Васильев.

Жизнь входила в свою обычную колею...

М. Д. Токарева^[7]
член КПСС с 1939 года.

Источник: Токарева М. Д. Дорогой боев: рассказ бывшей разведчицы // Новомосковская правда, 10 августа 1971 года. — С. 2,4.