Ю. В. Апарин
Патриотическое объединение поисковых отрядов «Щит»,
подполковник полиции в отставке

Историческая достоверность мемуаров бывшего командира 239-й стрелковой дивизии Г. О. Мартиросяна, посвященных оборонительным боям на территории Тульской области в ноябре 1941 года

В ноябре 1941 года в район г. Узловой Тульской области прибыла сформированная на Дальнем Востоке 239-я стрелковая дивизия, перед которой Ставка Верховного Главнокомандования поставила задачу: укрепить стык Западного и Юго-Западного фронтов и сорвать намерение противника развить прорыв у Богородицка в восточном и северо-восточном направлениях.

В существующей исторической литературе сведений о ее боевых действиях, вооружении, понесенных потерях в период с 17 по 26 ноября 1941 года сохранилось не так уж много и носят они нередко противоречивый характер. По утверждению некоторых исследователей, основная причина такого положения заключается в том, что при выходе дивизии из окружения архивы штаба дивизии и стрелковых полков были утрачены. На основании обнаруженных документов в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ) в книге «Суровая правда 1941», вышедшей в свет в 2016 голу, автору статьи удалось восстановить общую картину развернувшихся событий в полосе обороны 239-й стрелковой дивизии.

Незадолго до этого, в 2015 году в Интернете появилась на русском языке электронная версия перевода книги «Битва за Москву», написанной в 1968 году на армянском языке бывшим командиром 239-й стрелковой дивизии Г. О. Мартиросяном (редакция А. Яковлева, перевод И. Кантарджян).

Книга вызвала большое количество вопросов к изложенным в ней фактам. На некоторых из них следует остановиться подробнее.

Редактор А. Яковлев в примечании к книге еще раз озвучил факт уничтожения всей документации частями 239-й стрелковой дивизии из-за окружения под д. Ольховец, указанный в донесении о безвозвратных потерях начальствующего состава дивизии за период с 15 ноября 1941 года по 1 марта 1942 года^[1]. Однако, в фондах оперативного отдела штаба 50-й армии удалось найти ряд документов из 239-й стрелковой дивизии, позволивших пролить свет на некоторые события 1941 года. Так в одном из них указаны потери, понесенные соединением с 17 по 23 ноября 1941 года: 817-й стрелковый полк — 438 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести, 813-й стрелковый полк — 673 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести, 239-й стрелковый полк — 322 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести, 688-й артиллерийский полк — 22 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести, 3-й противотанковый дивизион — 36 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести, 309-й отдельный разведывательный батальон — 30 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести, отдельный саперный батальон — 215 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести, отдельный батальон связи — 43 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести. Всего 1799 чел. ^[2].

Замечательно, что такие отдельные документы чудом сохранились и наконец-то вводятся в оборот. Вот так по крупицам возможно восстановить общую картину событий, развернувшихся в полосе обороны 239-й стрелковой дивизии!

К сожалению, свою документацию командованию дивизии действительно пришлось уничтожить в д. Ольховец перед прорывом из окружения 26 ноября 1941 года, и поэтому фонд 239-й стрелковой дивизии в ЦАМО РФ ныне не содержит оперативных документов за ноябрь 1941-го. В политдонесении 239-й стрелковой дивизии приведены лишь общие сведения о потерях с 16 по 29 ноября 1941 года: убито — 976 чел.; ранено — 2650 чел.; пропало без вести — 2721 чел. Всего: 6347 чел. (ЦАМО, ф. 1520, оп. 1, д. 72). — «Сталиногорск 1941».

Что касается собственно мемуаров Г. О. Мартиросяна, то при подробном рассмотрении основные их положения, посвященные боям в районе Сталиногорска и Узловой в ноябре 1941 года, не выдерживают критики.

Утверждение автора об отступлении 50-й армии под давлением немецких танков на север в направлении Венёв-Кашира не соответствует действительности ^[3].

В ноябре 1941 года все соединения армии оставались на оборонительных рубежах в районе Тулы, кроме частей Венёвского боевого участка, понесших от ударов противника большие потери и отошедших с о своих позиций под Венёвом (на 21.11.1941 года — 108-я танковая, 413-я и 299-я стрелковые, 31-я кавалерийская дивизии, 11-я и 32-я танковая бригады, 125-й отдельный танковый батальон) ^[4].

Гайк Оганесович Мартиросян здесь не прав наполовину (или наполовину прав — как угодно). От Узловой, Донского и Сталиногорска на север в направлении Венёв-Кашира отошел левый фланг 50-й армии, а не вся армия целиком.

Поэтому вскоре 239-я стрелковая дивизия осталась под Сталиногорском одна, с открытым правым флангом (а с 23 ноября еще и без соседа на левом фланге: остатки 41-й кавалерийской дивизии также были вынуждены оставить свои позиции). Помощи ждать было неоткуда. Напротив, «не жди подкрепления! Ты и есть подкрепление» — очевидно полагали в штабе 50-й армии по поводу свежей прибывшей 239-й стрелковой дивизии.

В своих послевоенных мемуарах бывший комдив-239 не стал стесняться, и со свойственным кавказским темпераментом, возможно, нарочно в отместку «округлил» отступление сразу до всей 50-й армии. Г. О. Мартиросян объективно мог не знать об этом в ноябре 1941 года, однако в послевоенные годы при написании мемуаров у него была возможность прояснить, что в ноябре 1941 года правый фланг и центр обороны 50-й армии под Тулой по-прежнему удерживался советскими войсками. — «Сталиногорск 1941».

Далеки от истины и сведения Г. О. Мартиросяна об отсутствии связи дивизии со штабом 50-й армии и необходимости решать самостоятельно боевые задачи, поставленные штабом Западного фронта ^[5].

До 19 ноября связи штаба армии с дивизией не было, так как только в этот день в 4.20 из-за изменения обстановки на стыке Западного и Юго-Западного фронтов 239-ю стрелковую дивизию из состава Юго-Западного фронта передали в распоряжение Западного фронта, поставив последнему задачу: прикрыть направление на Рязань и Коломну, отбив наступление противника перейти в наступление, выйдя в дальнейшем на рубеж Сергеевское, Дедилово, Богородицк ^[6].

19 ноября в дивизию направили делегата (офицера связи). К 16.00 управление соединением осуществлялось с перебоями по радио. 20 ноября — по радио с большими перебоями. В дивизию направили 2 офицера связи, один на самолете У-2 (оба не вернулись). 21 ноября связь осуществлялась с большими перебоями по телефону. 22 ноября — делегатами связи. 23 ноября — через офицеров связи, самолетом. 24 ноября самолет с офицером связи не вернулся. 25 ноября в соединение направили офицеров связи ^[7]. Необходимо заметить, что в 239-й стрелковой дивизии имелись в наличии 2 радиостанции РАФ (радиостанция РАФ использовалась в радиосетях фронтов и армий, дальность связи с аналогичной радиостанцией телеграфом — до 1000 км, телефоном — до 300 км), 3 радиостанции РСБ, 4 радиостанции РБ, 8 АК, 43 6ПК ^[8]. В ЦАМО РФ хранятся поступавшие в штаб 50-й армии приказы, донесения, оперативные сводки из 239-й стрелковой дивизии, что свидетельствует о том, что связь не была односторонней. На основании изложенных фактов можно сделать вывод: управление боевыми действиями 239-й стрелковой дивизии со стороны штаба 50-й армии, не смотря на тяжелые условия, сложившиеся на фронте, в целом не было утрачено.

По всей видимости, упомянутые радиостанции РАФ числились в дивизии лишь формально, т.к. в краткой боевой характеристике 239-й стрелковой дивизии (ЦАМО, ф. 466, оп. 5866, д. 12), подготовленной начальником штаба 50-й армии полковником И. Т. Гришиным и военным комиссаром штаба ст. батальонным комиссаром Бородиным утверждается, что «связь у дивизии с 50-й армией и штабом за отсутствием рации (отцеплена платформа с рацией в дороге и к бою рация не подошла) окончательно потеряна». Кроме того, радиосвязь не считалась советским командованием надежным средством из-за возможности по радиоперехвату и дезинформации противником (действительно, немецкая разведка была в курсе радиосообщений левофланговых соединений 50-й армии — см. например: ЦАМО, ф. 500, оп.12454, д. 249, лл. 105, 187, 190, 242). Поэтому связь традиционно поддерживалась делегатами (офицерами связи). Однако в ходе немецкого наступления 50-я армия была расчленена на две части, из-за чего подобное управление штабом армии своим левым флангом было нарушено.

Обнаруженные Ю. В. Апариным документы в целом подтверждают, а не опровергают утверждение Г. О. Мартиросяна об отсутствии связи дивизии со штабом 50-й армии: до 19 ноября связи не было вообще, 20 и 24 ноября самолеты с офицерами связи не вернулись, а в другие даты делегаты не направлялись. Скорее всего, в указанные 20 и 24 ноября советские У-2 были сбиты немецкими войсками (см. например, NARA, T. 314, Roll 1460, F. 380-382) или просто заблудились (см. Самарин П. Т. Мой первый в жизни вылет на самолете). Указанные сведения о том, что делегаты связи были направлены в дивизию, не означают, что они реально добрались до места назначения и были приняты. В условиях стремительного наступления немецких войск и существенных изменений оперативной обстановки такая связь не могла считаться удовлетворительной. Свой взгляд на эту проблему Г. О. Мартиросян сформулировал так: «Штаб 50-я армии, уходя на Венёв, не дал приказа и не указал своего местонахождения. Штаб 50-й армии не только не прислал представителя к нам, но и даже не пытался связаться с нашим штабом и руководить нами».

Показательно также другое свидетельство бывшего командира 239-й стрелковой дивизии о том, что он также не получил от 50-й армии приказа даже на выход из окружения под Сталиногорском. В то же время, частный боевой приказ 50-й армии № 25 был успешно получен (перехвачен) немецкими войсками 26 ноября 1941 года южнее Каширы, оперативно переведен на немецкий язык и разослан по дивизиям 2-й танковой армии Г. Гудериана для противодействия этому прорыву (см. NARA, T. 315, R. 844, F. 1181—1202; NARA, T. 315, R. 195, F. 710-711; NARA, T. 314, R. 1100, F. 217—220).

В своих воспоминаниях командующий 50-й армией генерал И. В. Болдин рассказывал, что «31-й кавалерийской дивизии была поставлена задача начать активные действия в тылу противника и предотвратить его распространение на коломенском направлении. А прикрыть кавалеристов должна была 239 сд, вышедшая в район Серебряные Пруды. Одновременно 41-я кавалерийская дивизия получила задачу уничтожить противника в районе Михайлова» (И. В. Болдин, «Страницы жизни», М.: Воениздат, 1961, стр. 162). Таким образом, даже спустя 20 лет после описываемых событий, бывший командарм-50 был не в курсе о своей полной потере управления подчиненной ему 239-й стрелковой дивизией, которая вышла в район г. Пронска Рязанской области (как впрочем и о реальной боеспособности остатков 41-й кавалерийской дивизии, которые в течение дня 23 ноября были отброшены 29-й моторизованной пехотной дивизией вермахта из-под Донского и Сталиногорска в Рязанскую область).

Тем не менее, по сведениям Г. О. Мартиросяна его дивизия управлялась из штаба Западного фронта и Ставки ВГК с помощью авиасообщения. Возможно, это сообщение осуществлялось не прямо над немецкими позициями и более квалифицированными летчиками. — «Сталиногорск 1941».

В своих воспоминаниях Г. О. Мартиросян в качестве одной из задач, поставленных перед дивизией, называет обеспечение формирования, сосредоточения и развертывания частей 10-й армии в Рязанской области. Это явный вымысел бывшего командира дивизии. Соединения армии формировались в городах Кузнецке, Сызрани, Пензе, Петровске, Сердобске, Инзе, Колышли, Глотовке и только в 10.55 24 ноября 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение о сосредоточении 10-й резервной армии к вечеру 2 декабря 1941 года в районе Рязань-Канино-Шилово ^[9]. К этому времени 239-я стрелковая дивизия находилась в окружении и о решении И. Сталина и Б. Шапошникова вряд ли была проинформирована.

Действительно, эту задачу Г. О. Мартиросян приписал себе «задним числом» по факту выхода из сталиногорского котла. О развертывании 10-й армии он мог узнать только непосредственно в Рязанской области, куда с боями вывел свою 239-ю стрелковую дивизию к 30 ноября 1941 года.

Одновременно бывший комдив-239 умолчал о главной задаче, поставленной перед его дивизией: 18-20 ноября 1941 года перейти в крупномасштабное наступление на Богородицк с амбициозной целью — остановить немецкое наступление на восток, и тем самым, переломить ход битвы, здесь, на южных подступах к Москве (см. ЦАМО, ф. 202, оп. 5, д. 29, л. 3-5). Эта попытка действительно была им энергично предпринята 18-19 ноября (см. NARA, T. 314, R. 1460, F. 359-360), о чем свидетельствуют многочисленные немецкие архивные документы и сам Г. Гудериан в своих мемуарах, но она не оказала существенного влияния на общий ход боевых действий (см. NARA, T. 315, R. 1269, F. 675—609; NARA, T. 315, R. 1275, F. 943-950). Встречное наступление немецкой 2-й танковой группы Г. Гудериана, предпринятое с упреждением и превосходящими силами, полностью разрушило советские планы, которые исходили из иной оперативной обстановки. — «Сталиногорск 1941».

Не реальным выглядит описание, данное Г. О. Мартиросяном, начала наступления 2-й танковой армии Х. Гудериана 18 ноября 1941 года: «Более ста вражеских танков, участвующих в атаке, не смогли пробить нашу оборону, увязли и остались на заминированных полях, в противотанковых траншеях, после чего были уничтожены» ^[10]. В этот день немцы задействовали все исправные танки 24-го танкового корпуса — 104 танка 6-го, 35-го и 39-го танковых полков. Основной удар с максимальным использованием танков наносился на внутренних флангах 3-й и 4-й танковых дивизий на фронте 413-й и 299-й стрелковых дивизий и 32-й танковой бригады, но не 239-й стрелковой дивизии ^[11].

Однозначно, 18 ноября 1941 года немецких танков не могло быть «более ста», как и заминированных полей и противотанковых траншей перед линией обороны 239-й стрелковой дивизии. Дело в том, что дивизия вступала в бой по частям, прямо из эшелонов, не имея времени на создание мощного противотанкового рубежа обороны (да и задачи дивизии были наступательные, а не оборонительными, как уже говорилось ранее). Что касается немецких танков, то по немецким архивным документам их было задействовано до 25 штук, но не 18 ноября, а 19-20 ноября 1941 года.

Согласно журналам боевых действий 112-й пехотной дивизии 53-го армейского корпуса и 4-й танковой дивизии 24-го танкового корпуса 2-й танковой группы Г. Гудериана, 18 ноября 1941 года по позициям 239-й стрелковой дивизии наносила удар одна пехотная немецкая дивизия:

• с юга от Богородицка на Узловую и Донской наступала 112-я пехотная дивизия вермахта (по наличию танков в этой пехотной дивизии вермахта сведений нет, но могли быть бронемашины), которую поддерживали от 1 до 3 боеготовых штурмовых орудия StuG III из 202-го дивизиона штурмовых орудий (см. NARA, T. 314, R. 1313, F. 374; NARA, T. 315, R. 1269, F. 679);
• соседняя немецкая 4-я танковая дивизия ограничилась только отправкой разведки на северо-восток, которая установила позиции передовых частей 239-й стрелковой дивизии Г. О. Мартиросяна (см. NARA, T. 315, R. 195, F. 693-696).

Таким образом, 18 ноября 1941 года, если не считать велосипедов, стоявших на вооружении 120-го разведывательного отряда 112-й пехотной дивизии, и разведывательных бронемашин 112-й пехотной и 4-й танковой дивизий, перед фронтом 239-й стрелковой дивизии действовали от 1 до 3 штурмовых орудия StuG III, которые условно можно считать за «танки». Очевидно, что подобная «танковая атака» не произвела абсолютно никакого впечатления на полковника Мартиросяна и его бойцов-сибиряков. В частности, немецкий лейтенант Феттер из 3-й батареи 202-го дивизиона штурмовых орудий в своем отчете сокрушался по этому поводу: «Мы обстреляли русскую пехоту и пулеметные гнезда со 100-300 метров. Было непостижимо, как слабо наш огонь влиял на русскую пехоту. Несмотря на эффект от огня наших пулеметов, минометов и орудий, русская пехота уверенно продвигалась к нам...» В результате немцам пришлось отойти на исходные позиции.

Однако уже на следующий день, 19 ноября 1941 года, немецкая 4-я танковая дивизия, завершив разгром в селе Дедилово советской 299-й стрелковой дивизии, развернется фронтом на восток «против группы противника вокруг Узловой», и 25 немецких танков с мотопехотой на бронетранспортерах выдвинутся на позиции 813-го стрелкового полка 239-й стрелковой дивизии, втянутся в тяжелые кровопролитные бои с атакующими навстречу советскими частями, а затем запросят подкрепления в танках из соседней 3-й танковой дивизии, т.к. «введенных в бой 19 ноября сил дивизии недостаточно, чтобы успешно продолжать наступление» и «дивизия значительно проигрывает по боевой мощи» этому советскому соединению под командованием полковника Г. О. Мартиросяна (см. NARA, T. 315, R. 195, F. 693-698; NARA, T. 313, R. 136, F. 7385616-7385617).

Можно полагать, что Г. О. Мартиросян здесь и далее запамятовал с датами, а также в мемуарно-патриотических целях специально не стал делить количество из донесения своего 813-го стрелкового полка о «более ста» немецких танках на традиционные 4 раза. Кроме того, боевые действия со 112-й пехотной дивизией начались еще 16 ноября 1941 года, а не 18 ноября (см. NARA, T. 315, R. 1269, F. 669—674). — «Сталиногорск 1941».

Только недоумение вызывают слова бывшего комдива Г. О. Мартиросяна: «Все атаки противника под Богородицком были отражены контратаками и огнем наших войск. В этих сражениях враг понес большие потери (только убитых и раненых — около двух тысяч человек): было разбито около четырех батальонов 167-й пехотной и 29-й моторизованной дивизий, уничтожено 26 танков, захвачено большое количество боеприпасов (автоматы, пулеметы, винтовки, пистолеты) ^[12]. 239-я стрелковая дивизия в этот период времени боевых действий непосредственно под Богородицком не вела! Согласно оперативной сводки № 76 штаба 50-й армии от 17 ноября 1941 года на станции Узловая выгрузилось 5 батальонов 239-й стрелковой дивизии, два из них заняли оборону на линии: Тарбеевка, выс.249,0, Краснополье, Смородино, прикрывая Узловую с юго-запада и юга, а в район Богородицка части не выходили ^[13]. К тому же в 21.00 15 ноября подразделения пехотного полка с 12 танками и 18 бронемашинами взяли Богородицк и концу дня 16 ноября до роты пехоты и 2 танка вошли Юлинку, расположенную в нескольких километрах севернее Богородицка ^[14]. Следовательно, потерь от боевых столкновений с 239-й стрелковой дивизией противник понести просто не мог в этом районе.

Действительно, сведения о потерях противника в мемуарах многократно завышены, а упоминание о боях со 167-й пехотной и 29-й моторизованной пехотной дивизиями относится в целом ко всему периоду боевых действий, а не конкретно к первому дню 18 ноября 1941 года.

Расшифруем. Как уже было указано ранее, 18 ноября 1941 года против 239-й стрелковой дивизии действовала только одна 112-я пехотная дивизия вермахта, которой частично удалось продвинуться на север. 167-я пехотная дивизия придет на помощь «запаниковавшей» 112-й пехотной дивизии только 20 ноября, а 29-я моторизованная дивизия войдет в боевое соприкосновение с 239-й стрелковой дивизией 23 ноября 1941 года.

Потери 112-й пехотной дивизии за весь период боев 16-25 ноября 1941 года с соединением Г. О. Мартиросяна составили 712 человек: 172 убитых, 520 раненых и 20 пропавших без вести (см. NARA, T. 315, R. 1269, F. 669—725). Справочно, потери этой же дивизии в боях с остатками 41-й кавалерийской дивизии при штурме Богородицка 15 ноября 1941 года составили всего 41 человек: 5 убито и 36 ранено (см. NARA, T. 315, R. 1269, F. 668).

Что касается утверждения «все атаки противника под Богородицком были отражены контратаками и огнем наших войск», то здесь Г. О. Мартиросян также выдает желаемое за действительное. Согласно немецким оперативным документам первые бои со 112-й пехотной дивизией вермахта развернулись 16 ноября 1941 года за деревню Притоны (ныне деревня Прилесье Узловского района Тульской области), которая находится между Богородицком и Узловой: в 7 км к северу от Богородицка или в 15 км к югу от Узловой, т.е. формально «под Богородицком». Однако передовые советские части были в тот же день выбиты из этого населенного пункта, и дальнейшие бои 17-18 ноября развернулись севернее на рубеже деревень Марьинка, Вельмино, Егорьевское (ныне поселок Новогеоргиевский Узловского района), в непосредственной близости от Узловой и Донского.

Поэтому скорректированный вариант мог бы, например, звучать так: «Несмотря на контратаки наших войск, противнику удалось продвинуться от Богородицка на север, где он был остановлен в 5-6 км к югу от Узловой и Донского. Однако на следующий день, 19 ноября, он был с позором отброшен более подготовленной контратакой. В этих сражениях враг понес большие потери (только убитых и раненых — около 200 человек): в частях 112-й пехотной дивизии началась паника и неконтролируемый отход, захвачено большое количество боеприпасов (автоматы, пулеметы, винтовки, пистолеты)». Но... кого же нынче убедишь уроном в 200 человек, тем более при собственных больших потерях?!.. Значит, надо умножить урон на 10, и обязательно добавить и умножить танки, которые были подбиты на следующий день в другом районе к юго-западу от Узловой. Так и запишем... — «Сталиногорск 1941».

День 19 ноября Г. О. Мартиросян описывает следующим образом: «С утра 19 ноября 1941 года части 3-й танковой и остатки 167-й пехотной дивизии противника, перегруппировавшись, внезапно ударили по правому флангу, в направлении Ильинка-Дедилово-Новомосковск» ^[15]. Комдив, ознакомившись на месте со сложившейся ситуацией, принял решение атаковать противника и уничтожить его части в направлении Ильинка-Дедилово и отбросить за передовую линию ^[16]. В этот день вечером контратакующая группа уничтожила 2 батальона 29-й мотодивизии и один батальон 167-й пехотной дивизии и, отбросив вражеские подразделения за передовую линию, восстановила прежнее положение ^[17].

На самом деле командующий 50-й армией А. Н. Ермаков в 20.10 18 ноября отдал приказ о проведении утром 19 ноября контрнаступления в направлении Дедилово с целью уничтожения прорвавшегося противника и восстановления прежнего положения ^[18]. Но в этот же день немцы продолжили свое наступление, и 239-я стрелковая дивизия вместо наступления отражала удары врага. 29-я моторизованная дивизия в это время в указанном районе боевых действий не вела. 20 ноября 1941 года два ее полка находились на марше в район Теплое, усиленный полк — в районе Мценск-Горбачево ^[19].

19 ноября в 22.45 А. Н. Ермаков подписал частный боевой приказ № 19 о нанесении контрудара в направлении Быкова с целью уничтожения Огаревской группировки немцев и выхода к 12.00 20 ноября на рубеж: Болоховка, Дедилово ^[20]. 239-я стрелковая дивизия в 9.00 перешла в наступление с рубежа: Петровское, Бол.Россошка, Акимовка в направлении Медвенка, Быкова. Противник к концу дня потеснил правый фланг дивизии на рубеж: Хрущево, Хитрово, Тарбеевка, Сычевка. На левом фланге к середине дня немцы овладели Вельмино, Смородино, но контратакой положение восстановили ^[21].

Утверждение о занятии советскими войсками прежнего положения и отбрасывании противника за передовую линию — явный вымысел Г. О. Мартиросяна.

К нему можно отнести и утверждение Г. О. Мартиросяна об уничтожении 19 ноября 34 танков, захвате 18 артиллерийских орудий, 38 минометов и большого количества оружия, боеприпасов и продовольствия ^[22]. Из сохранившегося донесения штаба 239-й стрелковой дивизии за период боев с 17 по 23 ноября бойцами и командирами соединения было сожжено 12 танков, 4 самолета, 4 грузовых автомобиля противника, захвачено 13 артиллерийских орудий, 13 минометов,8 станковых и 10 ручных пулеметов, 16 автоматов, 42 винтовки, 24 пистолета, 1 легковая автомашина, 2 мотоцикла, 345 снарядов, 170 мин, 15939 патронов ^[23].

Еще более «впечатляющих» результатов, по словам Г. О. Мартиросяна, дивизия добилась в период с 21 по 24 ноября 1941 года, уничтожив около 8 тыс. солдат и офицеров, 41 танк, 5 самолетов, 43 орудия, 47 пулеметов, 74 миномета ^[24].

При прорыве из окружения оказались уничтоженными два немецких батальона со штабом мотопехотного полка 29-й моторизованной дивизии, штаб 10-й моторизованной дивизии с двумя батальонами ^[25]. (Необходимо отметить, в это время 10-я моторизованная дивизия действовала в районе Михайлов). В «Воспоминаниях солдата» бывший командующий 2-й немецкой танковой армией Х. Гудериан подтверждает прорыв частей 239-й стрелковой дивизии через позиции «больше всех» пострадавшего 71-го пехотного полка 29-й мотодивизии. Речи о 10-й моторизованной дивизии не идет ^[26]. Общие потери врага, по утверждению Г. О. Мартиросяна, составили более 2000 солдат и офицеров убитыми, ранеными, 18 артиллерийских орудий калибра 75 и 37 мм, 12 станковых пулеметов, 68 автоматов, 50 автомобилей. Были разбиты штабы 1-го мотополка 10-й и 29-й «моторизованных пехотных дивизий» ^[27]. Откуда автор книги взял эти цифры — неизвестно.

Да, проверять мемуары Мартиросяна вполне можно и по мемуарам Гудериана, хотя местами он еще тот самый Мюнхгаузен... К счастью, в немецких и американских архивах сохранился отчет обер-лейтенанта Бетге, и.о. командира 1-го батальона 15-го пехотного полка, а также оперативные документы 29-й моторизованной пехотной дивизии, из которых следует, что в ночь с 26 на 27 ноября в д. Ново-Яковлевка (ныне в составе муниципального образования город Новомосковск) под удар прорывавшейся советской дивизии попали 1-й батальон 15-го пехотного полка и 2-й батальон 71-го пехотного полка с остатками приданного дивизиона артиллерийского полка 29-й моторизованной пехотной дивизии. По всей видимости, штабы этих двух батальонов и пополнили список трофеев Г. О. Мартиросяна. Сам он лично участия в этих событиях не принимал (см. NARA, T. 315, R. 845, F. 135-136), и поэтому опирался на донесения штабов своих 813-го и 817-го стрелковых полков, каждый из которых честно доложил об уничтожении немецких штабов в ходе ночного боя в одной и той же неизвестной деревне, вставшей на пути следования колонн.

При этом штабы вышестоящих немецких полков находились в д. Дудкино (Кимовский район), которой «повезло» остаться в стороне (южнее) от направления прорыва советской дивизии. Также согласно журналу боевых действий 10-й моторизованной пехотной дивизии за конец ноября 1941 года, действовавшей в Рязанской области, в штабе этой немецкой дивизии ничего не подозревали про разгром своих штабов.

Потери 29-й моторизованной пехотной дивизии в боях с остатками 41-й кавалерийской дивизии 23-24 ноября 1941 года в районе современного Кимовска и Дудкино составили 38 человек (8 убитых и 30 раненых); в боях с прорывавшейся 239-й стрелковой дивизией 25-27 ноября и в последовавшей зачистке сталиногорского котла от разрозненных остатков 239-й стрелковой дивизии — 292 человека (112 убитых и 180 раненых). См. NARA, T. 315, R. 844, F. 1444—1445. Кроме того, весь немецкий транспорт, артиллерия и другая военная техника в Ново-Яковлевке была сожжена «сибиряками», а ранее, 25 ноября, в селе Спасское ими также применена по назначению трофейная немецкая артиллерия, захваченная у 29-й моторизованной пехотной дивизии.

Аналогичных сведений о людских потерях частей 167-й пехотной, 3-й и 4-й танковых дивизий пока обнаружить не удалось. Отрывочно известно, что 20 ноября 167-я пехотная дивизия потеряла 137 человек (33 убито и 104 ранено) при штурме Крутое (ныне поселок Крутой Верх Узловского района), а 25 ноября ее потери составили около 100 убитых и раненых (см. NARA, T. 315, R. 1477, F. 854—856, 867—870). 26 ноября в штаб 3-й танковой дивизии «пришло ужасное известие о том, что командир переданной 21 ноября в 4-ю танковую дивизию 1-й роты 6-го танкового полка обер-лейтенант Вопель погиб, а командир [3-го танкового] батальона капитан Шнайдер-Костальски ранен» (как оказалось, уже в четвертый раз). Указанная 1-я танковая рота была задействована «на уничтожении сил противника в окружении у Сталиногорска» и потеряла в тот день 8 танков (пять PzKpfw III и три PzKpfw IV). См. Из истории 3-й танковой дивизии: от Упы до Шата. Таким образом, эти 8 немецких танков записали на свой боевой счет бойцы 239-й стрелковой дивизии за один день боев 26.11.1941 за деревню Ольховец и село Спасское.

Предположительно, общие потери всех 4-х задействованных немецких дивизий вместе с приданными им частями достигают 1500-1700 убитых, раненых и пропавших без вести солдат и офицеров. Это примерно в 4 раза меньше собственных потерь дивизии Г. О. Мартиросяна — «Сталиногорск 1941».

Подводя итоги оборонительных боев, бывший командир дивизии не скромничает: 112-я и 167-я пехотные дивизии потеряли более 40 % живой силы, почти 10000 убитыми и ранеными, 29-я и 10-я моторизованные дивизии — 2500—3000 чел. Потери в приведенных выше дивизиях в технике и боеприпасах составили 30—40 %. Было подбито и уничтожено 150 танков, разгромлены органы управления, штабы одного полка 29-й и штабы 10-й мотодивизий ^[28].

При упоминании о ведении боевых действий на южном направлении Г. О. Мартиросян называет части 116-й пехотной дивизии, разбитой частично под Богородицком, а на левом фланге — части 263-й пехотной дивизии. Однако, немецкие пехотные дивизии с такой нумерацией на территории Тульской области боевых действий не вели. Их не было в составе 2-й танковой армии ^[29].

Действительно, эти некорректные сведения также содержатся в краткой боевой характеристике 239-й стрелковой дивизии (ЦАМО, ф. 466, оп. 5866, д. 12), подготовленной начальником штаба 50-й армии полковником И. Т. Гришиным и военным комиссаром штаба ст. батальонным комиссаром Бородиным, а также в ряде других советских документах и на военных картах. В отличие от немецкой разведки качество советских разведданных в ноябре 1941 года на тульском направлении оставляло желать лучшего. В частности, в политдонесении 239-й стрелковой дивизии особо подчеркивается: «Страдала работа разведбата. Работа разведбата не обеспечивала в достаточной степени нужными данными по разведке» (ЦАМО, ф. 1520, оп. 1, д. 72).

Мемуары Г. О. Мартиросяна, ровно как и советские оперативные и отчетные документы, не лишены этого досадного недостатка, хотя автор имел возможность свериться, по крайней мере, с уже опубликованными воспоминаниями его бывшего противника Г. Гудериана, где последний дает детальную расстановку своих сил накануне операции («Воспоминания солдата», Воениздат, 1954). — «Сталиногорск 1941».

Касаясь событий 24 ноября 1941 года, Г. О. Мартиросян отмечает: «24 ноября 1941 года в 18.00 я принял решение: оставить стрелковые подразделения со стороны Узловой (города и станции), Богородицка и Дедилово для обороны, а самому вместе с тремя стрелковыми полками, танковым батальоном, всей артиллерией и минометами в восточном и северо-восточном направлении, в районе Сталиногорск-1-й, Гагарино, Спасское, Малиновский, Иваново, Ольховец, атаковать и уничтожить части 29-й и подразделения 10-й вражеской мотодивизий (10-я мотодивизия не отражала попыток прорыва советских войск на линии Спасское-Александровка, это делала одна 29-я мотодивизия ^[30]) и тем самым выйти из окружения в направлении города Пронска» ^[31].

В реальности, из содержания боевого донесения № 1, подготовленного в 3.00 25 ноября 1941 года и подписанного полковником В. П. Шлегелем и ст. батальонным комиссаром Никитиным, следует, что принятое ранее решение о наступлении 239-й стрелковой дивизии в 1.00 25 ноября было отменено до поступления дополнительных указаний из штаба 50-й армии: «Принято предварительное решение, в целях сохранения личного состава и матчасти, отходить на сев. восток» ^[32]. По данным разведки, на этом направлении противник находился «в незначительном» количестве», что при наличии боеприпасов давало возможность для быстрого с меньшими потерями выхода из окружения. Дивизия находилась в тяжелом положении. Боеприпасов оставалось ½ боекомплекта, совершенно отсутствовали противотанковые ручные и винтовочные гранаты, в каждом полку имелось в наличии по 100—110 бутылок зажигательной смеси. Ручными гранатами бойцы были обеспечены не все ^[33]. С учетом понесенных потерь к этому времени в соединении оставалось не более 2-х стрелковых полков.

В отличие от донесения № 1, написанного В. П. Шлегелем и Никитиным, оперативная сводка № 8, подготовленная штабом 239-й стрелковой дивизии и подписанная в 4.00 25 ноября начальником штаба дивизии подполковником Г. Н. Шелабиным, военным комиссаром штаба батальонным комиссаром Евдокимовым, начальником оперативного отделения майором Г. Е. Калиновским, отличалась спокойствием, сдержанностью и кроме положения частей дивизии, ничего не содержала ^[34].

Щелбанин Георгий Николаевич — начальник штаба 239-й стрелковой дивизии. — «Сталиногорск 1941».

Резонно возникает ряд вопросов. Почему отход на северо-восток у командующего армии просит санкционировать полковник В. П. Шлегель, бывший командир 217-й стрелковой дивизии, а не командир 239-й стрелковой дивизии Г. О. Мартиросян? Какую должность в дивизии занимал В.П.Шлегель? Как попал в нее и что там делал? Г. О. Мартиросян в своих мемуарах утверждает, что все попытки связаться со штабом 50-й армии не увенчались успехом, но удалось связаться со штабом Западного фронта и Ставкой Верховного Главнокомандования, представители которых поочередно находились при штабе 239-й стрелковой дивизии. Вполне вероятно, что речь идет именно о В. П. Шлегеле и Никитине, прибывших для оказания помощи командованию.

И, наконец, последнее. Почему боевое донесение № 1 не подписал лично Г. О. Мартиросян, хотя он был обязан сделать это как командир дивизии?

На все прозвучавшие вопросы еще предстоит дать ответ современным историкам и краеведам. Таким образом, основываясь на анализе приведенных выше фактов, изложенных в книге Г. О. Мартиросяна «Битва за Москву» и посвященных боевым действиям 239-й стрелковой дивизии в районе Сталиногорска, Узловой в ноябре 1941 года, можно сделать вывод: использовать мемуары Г. О. Мартиросяна в качестве источника исторических сведений нельзя из-за наличия в них многочисленных искажений фактов, а нередко и их фальсификации автором.

Список неточностей и искажений в мемуарах Г. О. Мартиросяна можно продолжить. В частности, в них указаны несуществующие (и не существовавшие в 1941 году) населенные пункты Гагарино и Гетмановка, через которые, в том числе, 239-я стрелковая дивизия выходила из окружения, и где был разгромлен один из немецких штабов. Эти ошибки, за многие годы растиражированные по целому ряду вторичных работ и статей, стало возможным исправить лишь в 2010-х при перекрестном анализе с другими источниками: Гагарино — это искаженное название деревни Ширино, а Гетмановка соответствует деревне Ново-Яковлевке (ныне в составе муниципального образования город Новомосковск Тульской области).

Безусловно, опираться только лишь на советские мемуары, как и только на советские документы военного времени — уже перестало быть стандартом современных исследователей Великой Отечественной войны. Однако мемуары Г. О. Мартиросяна представляют особую ценность как авторский взгляд «от первого лица», при чем одного из главных действующих лиц тех событий, весьма показательны его оценки и наблюдения, а также выводы. Кроме того, «Битва за Москву» — это первый обширный труд, посвященный боевым действиям на левом фланге 50-й армии во второй половине ноября 1941 года.

Только за 2016-2019 годы на интернет-портале «Сталиногорск 1941» переведено на русский язык и опубликовано несколько десятков немецких архивных документов и боевых историй частей и соединений 2-й танковой группы Г. Гудериана. Они не нашли своего применения ни в книге «Суровая правда 1941», ни в данной статье Ю. В. Апарина. Но ведь только с помощью перекрестного анализа данных обеих сторон и критичного отношения к любым источникам можно установить истину, объективную картину той драмы, которая развернулась на левом фланге 50-й армии во второй половине ноябре 1941 года. Советские документы не лишены тех же недостатков, что и советские мемуарные источники: затушевывание неудач и преувеличение успехов (завышение потерь противника, трофеев), недостоверные сведения о противнике и основанные на них приказы и оперативные сводки. См. подробнее: «Sprechen Sie Deutsch?» или актуальные вопросы источниковедения по истории Новомосковска (Сталиногорска) в 1941 году

Выражаем надежду, что мемуары Г. О. Мартиросяна, А. В. Цивилюка, дневник М. Т. Лядова, интервью местных жителей и другие аналогичные «неакадемические» источники все же не окажутся поспешно выкинутыми из рассмотрения краеведами и исследователями, а в сочетании с архивными документами частей и соединений 50-й армии, документами и мемуарами бывшего противника — нацистской Германии — дадут ответы на до сих пор возникающие вопросы и, наконец, поставят точку в поисках суровой правды 1941 года. — «Сталиногорск 1941».

Источник: Апарин Ю. В. Историческая достоверность мемуаров бывшего командира 239-й стрелковой дивизии Г. О. Мартиросяна, посвященных оборонительным боям на территории тульской области в ноябре 1941 года // Вторая мировая война: история и историческая память: сборник материалов Всероссийской научной конференции, посвященной 80-летию начала Второй мировой войны / Под общ. ред. Ю. В. Родовича. — Тула: ТГПУ им. Л.Н. Толстого, 2019. — С. 87—93. — 128 с.